Вероника Мелан - Мистерия
В пять еще раз накормил Пирата, и тот, объевшись, отправился наверх и, кажется, впал в летаргический сон — гладить стало некого.
Соседки все не было. На часах почти шесть; Стив начал волноваться.
Может, вернуться к Клэр, спросить, все ли в порядке? Или же просто позвонить Ди на мобильник? Ах да, сотовая сеть пока работает со сбоями, тогда какой смысл ехать? Если девушки еще не вернулись, то экономка будет знать не больше, чем он сам.
Снова промелькнула мысль о пиве — он не расслаблялся с самого возвращения из Криалы, — но док вновь откинул ее и разозлился сам на себя. Какого черта?
В семь вечера дом на той стороне начал тонуть в сгущающейся синеве, а вдоль по улице протянулись косые оранжевые лучи; опавшая листва у тротуаров, будто подсвеченная изнутри, заиграла зеленоватым, розовым, бордовым. Красиво, тихо.
Странно, что так долго. Странно, что Тайры еще нет, ведь за прошедшее с обеда время можно было перенести домой половину магазина, не заморачиваясь ни примеркой, ни выбором моделей. Может, все-таки что-то случилось?
«Нет, — гнал он от себя тревожные мысли, — не случилось». Просто док стал паникером — только и всего. Зависимой, одержимой другим человеком и его комфортом наседкой — курицей-клокотушкой. Надо же, до чего дошел.
В половине восьмого позвонил — прозвонился-таки сквозь помехи Эльконто; диалог вышел коротким.
— Приезжай ко мне? Посидим, выпьем, отдохнем. У меня дома такой запасник, оказывается — можно и без магазинов до Нового Года заседать.
— Не могу пока, занят.
— Чем? Пирата моешь, расчесываешь, учишь говорить? Третий глаз ему отращиваешь?
— Говорю же, занят.
— Слушай, да чем ты там один дома можешь быть занят? Или ты не один? Стиви, я начинаю волноваться. Может, ты «того», как вернулся? И поэтому скрываешься от глаз честного народа в своей халупе?
— Дэйн…
— А что Дэйн?!
— Слушай, а у тебя там есть белое игристое?
Пауза.
— Вискарь есть, коньяк есть, водка есть. Игристого нет — Ани же вообще почти не пьет, вот и не держу. А с каких пор ты перешел на облегченный сладкий вариант пузырькового расслабления?
— Надо мне.
— Игристого? А доктора тебе самому не надо?
— Ладно, я тут занят.
— Занят ты, ага!
— Перезвоню, Дэйн, как освобожусь.
— Да я сейчас Дрейку буду звонить, жаловаться — док, мол, наш, как вернулся, так на себя перестал быть похожим. Пусть пришлет наряд, проверит твой чайник…
На этом месте Стив нажал отбой.
Не потому что хотел обидеть друга (хотя тот уже обиделся и теперь при каждом удобном моменте будет вспоминать, как «бедного снайпера» все кому не лень отключают на середине фразы), а потому что на крыльце у дома напротив зажегся фонарь.
Наконец. Наконец. Наконец.
Его соседка вернулась.
* * *— Она такая… необыкновенная! Представляешь, помогла мне выбрать не только платья, туфли с этими высоченными палочками…
— Каблуками.
— Да, каблуками. Примерила на меня, наверное, целую сотню разных кофт и пальто, ко всему подобрала жу… терию… Не помню слово — украшения, в общем. Но самое главное не это — Стив, она не просто забавная, веселая, классная…
Классная? Она уже знает это слово?
— Она очень способная! Она все это время училась, постигала Знание, постоянно практиковалась, как и я, читала, осваивала работу с материей. А эти прыжки! — завороженно выдохнула Тайра и подвисла на полпути к раковине — остановилась, вспоминая собственные впечатления от долгого дня, заулыбалась, ушла в себя.
Ну вот. Первой в списке тех, кто начнет отнимать Тайру у Стива, оказалась Бернарда.
Сидящий за пустым столом в ожидании чая док крякнул. Теперь «классная» Бернарда будет всюду — утром пить с ними кофе, в обед удивлять новоприбывшую в мир Уровней изученными фокусами, вечерами кормить пирожками от Клэр. Это вам не упаковки с готовыми супами от Стива, не заваренная им же лапша-минутка с кругляшками копченой колбасы в высокой, похожей на собачью, миске, не неумелый голый черный чай без сахара. То будет чай с тысячью экзотических специй в разных сочетаниях и пропорциях — сегодня один, завтра другой. Черный, красный, желтый, коричневый и с розовыми бутонами…
Куда ему — Доку — тягаться с бабьими трюками? А еще думал — сам многое умеет, сумеет заворожить Тайру изученной тайной сращивания костей и восстановлением внутренних органов — заставит если уж не смотреть восторженными глазами, то хотя бы удержит в следующие несколько суток рядом. Будет время «побыть», поговорить…
За эти мысли Стив был готов настучать себе по кумполу. Который, по словам Эльконто, съехал настолько, что звенеть уже будет.
— Даже не знаю, куда все развешивать и расставлять. А, главное, когда и где все это носить. И знаешь, с ней так интересно! Вот вообще не бывает скучно, ни минутки. И истории у нас, оказывается, чем-то похожи — я бы и предположить не могла, что Бернарда тоже когда-то скрывалась от стражников в собственном мире — хранила знания и умения в тайне; вдвойне ей восхищаюсь за это…
Глядя на то, с какой легкостью Тайра щелкает кнопками, пользуется кранами, запихивает вилки и ножи в подставку для посуды, Лагерфельд думал о том, что гостья уже почти всему научилась. Это ему казалось, что ей потребуются если не месяцы, то хотя бы недели, а Тайра обошлась днями. Двумя. И вот она уже летает по собственной кухне, одетая в аккуратную желто-коричневую блузку от «Шанти», гремит длинными клипсами-серьгами, шуршит длинной юбкой и совершенно спокойно заваривает ему чай.
Куда делась та растерянная тоненькая девочка с испуганными глазами, которые говорили — ты только не оставляй меня, ладно? И он не оставлял. Но с каждой минутой, глядя на эту красивую грациозную, но уже почти незнакомую женщину с остатками красной помады на губах, чувствовал себя на этой кухне все менее нужным.
— Тебя уже научили красить губы?
Тайра кивнула и смущенно коснулась рта кончиком пальца.
— Да, научили. Только я пока так и не поняла, понравилось мне это или нет. И эта… тушь. От нее ресницам так тяжело. Зато я начинаю походить на местную женщину, да?
— Нет.
— Почему? — обиженный взгляд желто-зеленых, необыкновенных по цвету… уникальных глаз.
— Потому что ты особенная. Тебе не нужна ни помада, ни тушь, чтобы быть красивой.
— Правда?
— Правда.
— Но я все-таки хочу походить на местных женщин. Если все они такие, как Бернарда…
Док вздохнул.
Все — не все. Какая разница? Но вслух ничего не сказал — не отрываясь, смотрел на затянутую чулком ступню. Он помнил ее — эту ступню — вплоть до малейшего изгиба. Босой.
