Вероника Мелан - Мистерия
— Я совсем не разбираюсь в местных обычаях и не знаю, в чем ходят женщины. Ты говоришь, они здесь не кутаются в тулу, как наши?
— Вовсе нет. Наоборот! Тут женщины любят короткие юбки или узкие брюки, каблуки.
— А что такое «ка. Блуки»?
Разделением слова на части и постановкой неправильного ударения Тайра напомнила Бернарде Смешариков, чем вновь рассмешила.
— А это вот — смотри, — она сняла с ноги ближайшего манекена красную туфлю. — Вот эта палочка — каблук. Она бывает высокой или низкой.
— Но на такой неудобно ходить. Даже не пробуя, я чувствую, что будет неудобно.
— Конечно, неудобно! — по холлу рассыпался брызками звонкий хохот. — Но кого это заботит? Мы же делаем все для того, чтобы нравиться мужчинам, а не для того, чтобы нам было удобно.
Да? Нравиться мужчинам?
Тайра вновь подумала о том, что будь она в Рууре, ни за что бы не стала выряжаться в привлекающие внимание тряпки — не хватало ей раньше похотливых взглядов? Но здесь…
Если здесь такие мужчины, как Стив — от этой мысли она покраснела не внешне, но изнутри, — то, может, стоит постараться? Конечно, на то, что Тайра понравится ему как женщина, а не как подруга — все-таки она черноволосая, смуглая и… слишком другая, — шансов мало, но они есть. Ведь есть?
— А каблуки нужно носить обязательно?
— Ну-у-у… — промурчала Бернарда себе под нос, — желательно. Ты еще увидишь, с каким восторгом местные мачо поглядывают на ножки на шпильках. А если еще и в чулках…
— Мачо — это какие-то особенные мужчины?
— Ну да, можно сказать и так. Так что, нужны тебе каблуки?
— Нужны, — кивнула Тайра и покраснела — на это раз внешне. — Хотя бы одни.
— Да не одни, а тоже для разной одежды и разных цветов. Я имею в виду «туфли» разных цветов. Сейчас все найдем; я уже заметила, где здесь примерочная.
— Слу-у-у-шай, тебе все идет. Вот все, что бы ты ни одела.
Тайра теребила пальцами золотистый ремешок очередного — наверное, двадцатого по счету платья — смотрела на свое отражение в высоком зеркале и смущенно рдела от удовольствия. К ее темным волосам и ярким необычным глазам и цвета шли необычные: насыщенный бордовый, пронзительный синий, глубокий зеленый, слепящий желтый…
— Если бы я одела такой розовый — я ведь почти блондинка — то я смотрелась бы, как… ну, как распутная женщина, а ты даже в розовом смотришься, как чудесный цветок. Вот бы мне такие волосы! Знаешь, я в детстве мечтала о черных.
Бернарда, подперев щеку ладонью, завороженно рассматривала новую подругу, которая с каждый жестом, словом, взглядом, нравилась ей все больше. Как хорошо, что док привел ее из Коридора, что именно такую — интересную, загадочную, но при этом совершенно не высокомерную и крайне тактичную.
— Что ты — твои волосы великолепные и очень густые. На Архане такого оттенка не бывает — его добиваются очень сложными манипуляциями с краской, добываемой из помета одногорба.
— Что? Из…
По поднятым бровям Ди Тайра поняла вопрос и кивнула:
— Да. Из… г@вна, — и они заговорщицки захихикали. — Так что хорошо, что у тебя такой оттенок, и что…
— Мне не приходится мазать волосы пометом? Согласна.
— Не волосы даже — кожу.
— Спасибо, хоть не есть.
— Все равно противно.
Обычно выбор одежды, когда требуется огромное ее количество, — процесс скучный, но этот постоянно прерывался шутками, смехом и веселыми комментариями; время текло быстро и незаметно.
— Тебе действительно повезло с фигурой — все сидит, как влитое.
— Спасибо. Женщины моего мира всегда скрывают фигуру. Только если не работают в Сладких домах…
— О, это такие, куда мужчины приходят, чтобы?…
— Ага. И там все ходят голые.
— Пузатые, бородатые и лапают все, что движется за выступающие части тела?
— А ты откуда знаешь?
Бернарда прыснула в кулак.
— У меня хорошее воображение — могу представить.
— Точно, так и есть. И там все пахнет апельсиновым и лавандовым маслом. У меня подруга — бывшая подруга — там работала. Может, и сейчас. Так вот там все оголяются, а на улицах — нет.
— Хуже, когда ты решил оголиться на улице, а тебе и показать нечего, так что очень радостно, что это не твой случай.
— Спасибо тебе.
— Пожалуйста, — Ди удовлетворенно откинулась на спинку кресла. — Так, мы уже отобрали блузки, топы, брюки и нашли три хороших платья.
— Четыре, — робко поправила Тайра и снова с надеждой погладила золотистый ремешок.
— Хорошо, четыре. Снимай пока. Нам осталось отыскать верхнюю одежду, обувь, кофты и нижнее белье.
— А что такое нижнее белье?
— Нет, только не говори, что ты… Что вы…
На нее, не мигая, наивно и вопросительно смотрели желто-зеленые глаза.
— Он же голый!
— Он не голый — он в трусах и бюстгальтере.
— Но на него ведь смотрят мужчины! Как они… ой! Они ведь все видят…
— Тайра, да это манекен! Ему все равно, кто и что видит — он предназначен для того, чтобы демонстрировать вещи. А женщины перед своими мужчинами в домах так и ходят.
— Но зачем?
— Чтобы соблазнить.
Бернарда вдруг поняла, что ужас, написанный на лице прибывшей из другого мира девушки, скорее всего, связан с тем, что занятия любовью для женщин не являлись там чем-то приятным.
— Так ты… Ты никогда… Не была? Да?…
— Нет. И не хочу. Я боюсь. Мне рассказывали, что это грубо и больно.
— Вовсе нет! Бывает иначе. Мужчины бывают очень ласковыми, нежными, внимательными.
— Сари тоже говорила, что такие встречаются, но я все равно боюсь. И тем более, не хочу иметь у себя вещи, способные распалять похоть.
В этот момент (может, совершенно некстати) Ди почему-то подумала про Стивена. Про то, что он, представься ему подобная возможность, никогда не повел бы себя с Тайрой грубо — холил и лелеял бы ее, как бархатный цветок. Но и Тайре, в свою очередь, придется пересмотреть многие устаревшие взгляды на жизнь и решиться на то, на что раньше она бы никогда не решилась. Ох, трудно им будет. И зачем она — Ди — вообще думает про Стива? Может, он тут вообще ни при чем? Хотя, как тогда понимать сегодняшние взгляды в прихожей? Ах, сами разберутся.
— Не всякое нижнее белье предназначено для того, чтобы распалять в мужчине похоть, есть и другое. Оно помогает поддерживать гигиену — это я о плавках, а бюстгальтеры помогают поддерживать грудь…
— А зачем ее поддерживать? — Тайра успокоилась и даже хихикнула. — Моя итак держится.
— Ну, так повезло далеко не всем. Знаешь ли, есть такие бабки, да и не бабки даже, у кого грудь болтается до пупа…
