Вергилия Коулл - Долгий путь домой
Цина выхватила изо рта нитку камней и принялась ловко вплетать их в почти готовую прическу из множества перевитых между собой кос, расположенных на моей голове в подобии венца. Я пристально наблюдала за ней. Потом обратилась к Каю:
— Спроси, насколько сильно ее народ любит Каиссу?
Девушка удивленно приподняла брови, выслушивая вопрос. Заговорила торопливо, с жаром.
— Каисса — всеобщая любимица, — отозвался Кай. — Она — мать всего народа, ее любят и почитают все. Когда она умерла, все без исключения горевали по ней. И Биру — больше всех, конечно же.
— Значит, всеобщая любимица… — протянула я.
Кое-что стало понятнее. Тепло и радушие, с которым народ принял известие о моем назначении принцессой — уж точно. Поселенцы обожали Каиссу, а после нее — ее сына, и когда тот привез кого-то, напомнившего о возлюбленной правительнице, с радостью возвели ее на пьедестал. Увы, но моя собственная личность их, похоже, интересовала мало. Стало более понятно и желание Биру облачать меня в платья покойной матери, его забота о том, чтобы все мои нужды удовлетворялись. И даже тому порывистому объятию я теперь находила объяснение. Из груди вырвался вздох облегчения.
— И к какому выводу ты пришла? — поинтересовался Кай.
— Похоже, Биру вовсе не претендует на меня, — поделилась я размышлениями, — он просто скучает по матери. Возможно, его чрезмерная благодарность — не что иное, как желание порадовать ту, кто так на нее похож. Ну а ты дорог мне, вот и тебя «зацепило». Нас с тобой он не собирался разлучать, как мы боялись.
— Все-таки думаешь, наш правитель — хороший парень? — с сомнением возразил он.
Служанка отступила на шаг, любуясь творением своих рук. Я вздохнула. Из отражения в зеркале на меня смотрела царственная особа с очень задумчивым выражением лица.
На ужин нас вызвалась проводить все та же Цина. Когда она миновала несколько коридоров и распахнула двери, я невольно застонала. Взгляду открылся большой зал, набитый протурбийцами. Все места за длинным столом, расположенным буквой «П», уже были заняты. Из бокового служебного входа к нему сновали слуги с блюдами, полными еды. Я успела разглядеть и мясо, и фрукты, и что-то в глиняных горшочках. Мужчины и женщины в парадных многослойных одеждах ждали начала пиршества, смеялись и переговаривались между собой, но при нашем появлении все стихло.
— Вот тебе и тихий семейный ужин… — пробормотала я, с трудом подавив желание убежать подальше от торжественного собрания.
Биру, который сидел прямо по центру в дальнем конце стола, поднялся и поприветствовал нас. Все время, пока мы шли от дверей к нему, я слышала вокруг себя шепотки: «Аххнур-иги! Аххнур-иги! Каисса!» Тут не требовалось даже особых познаний в протурбийском, чтобы легко понять, о чем речь. Чаша терпения потихоньку переполнялась, так и хотелось топнуть и во всеуслышание напомнить, что мое имя Дана, и я не собираюсь становиться чьим-то подобием, пусть и любимым.
Но тут мой взгляд натолкнулся на непривычно строгие лица, и все намерения позабылись. Я удивленно уставилась на трех протурбийцев в одинаковых черных одеждах, которые сидели на том же конце стола, что и Биру. Их черепа были гладко выбриты, пальцы на руках — увенчаны многочисленными перстнями. По несколько колец блестело в каждой ушной раковине. Один выглядел совсем молодым, второй относился, скорее, к средней возрастной категории, а вот у третьего брови подернулись сединой, а на лице пролегли глубокие морщины. Они так отличались от всех поселенцев, виденных мною ранее, что я застыла истуканом.
— Это мои ближайшие советники, — представил нас Биру, почувствовавший заминку, — Игсу, Алхас и Шассу.
Я выдавила из себя улыбку, но все трое остались невозмутимыми и лишь едва заметно кивнули. Места по обе стороны от принца пустовали. Почетные кресла, несомненно, приготовили для нас с Каем. Мы поспешили их занять, и торжество началось.
Вначале Биру произнес длинную речь. Гости, все до одного, внимали ему, и, похоже, одна я оказалась не у дел без знания языка. Кай тоже не мог помочь с переводом, иначе нам пришлось бы перешептываться через правителя и мешать тому. Я ерзала в кресле, ковыряла вилкой густую белую смесь на тарелке и от нечего делать разглядывала собравшихся.
Никогда еще мне не приходилось видеть столько протурбийцев сразу. Я поймала себя на мысли, что уже не боюсь их гипнотических взглядов и длинных черных ногтей, как до крушения, когда знала о гуманоидах по большей части из учебников и лекций. Если отвлечься от внешности, то наши расы не сильно и отличались. Пугаться тут было нечего. Загадочный Тхассу, например, оказался обыкновенным выжившим из ума стариком.
Народ Биру еще сильнее отставал в уровне развития, чем казалось по лекциям в университете и рассказам Кая о жизни на других планетах. Они превосходили племя дикарей, поклонявшихся волкам, но эти арбалеты… и лошади… да это же не прошлый, а поза-позапрошлый век! И вместе с тем сам правитель оставил впечатление умного и достаточно образованного человека, дома в поселении были оснащены всем необходимым в плане быта. Словно цивилизация ворвалась сюда и захватила часть территории, а остальную — оставила нетронутой. И я уже догадывалась, кто принес эту цивилизацию сюда.
Каисса.
Меня так и подмывало расспросить о матери Биру, но удачный момент никак не подворачивался. Я не хотела показаться навязчивой или вызвать подозрение своим неуемным интересом. Но острое любопытство поедало изнутри не хуже голодного схура.
Наконец, правитель опустился на место. Все приступили к еде. Я перевела озадаченный взгляд на тарелку, подцепила вилкой немного смеси и положила в рот, но вязкая субстанция без вкуса и запаха вызвала едва ли не отвращение. Биру с хитрой ухмылкой наблюдал за моими попытками, потом вздохнул и подвинул миску с зелеными ягодами, похожими на земной крыжовник.
— Это нужно есть вместе, госпожа, — он положил себе порцию ягод прямо поверх кашеобразной смеси и принялся давить трехзубой вилкой, перемешивая выделяющийся сок и мякоть. — Попробуй, и ты полюбишь нашу кухню.
Я вытянула шею и покосилась на Кая, который уже успел поступить со своей едой так же. В такие моменты жутко завидовала его знаниям и тому, как уверенно он чувствовал себя среди протурбийцев. Ему не требовались подсказки и пояснения, не приходилось ждать переводчика, чтобы понять чужую речь. Я тут же одернула себя. За свои знания Кай заплатил такую цену, перед которой все мои неудобства меркли, и мне стоило радоваться, что знания достаются путем доброжелательных пояснений со стороны.
