Хлоя Нейл - Дикости
— Ты не пользуешься успехом, но ты на правильном пути.
— Может быть, — ответил Габриэль, — Но я бы предпочел, чтобы было и то и другое.
Он возвышался над Берной и взглянул на нее с высоты своего роста.
— Мы готовы?
Она издала звук, который ясно дал понять, каким смехотворным ей показался этот вопрос. Берна, несомненно, всегда была готова.
Габриэль улыбнулся.
— Мои клыкастые друзья, вы станете свидетелями совершенно особенного развлечения. Сегодня ночью у вас будет возможность услышать наш рев.
Он поднял голову и завыл, да так, что у меня по спине побежали мурашки — и задействовал остальную часть хора. Не все оборотни были волками, и звуки Стаи были так же разнообразны и какофоничны. Завывания, визжания, кошачьи рычания и пронзительные крики, которые, должно быть, принадлежали хищным птицам. Вместе, в то время как оборотни образовали круг вокруг тотема посреди поляны, они повысили свои голоса и воспевали в ночи, настоящий звук магии.
Мои руки покрыли мурашки. Этан скользнул своей рукой в мою в то время как мы разделили зрелище и его звуки. Через некоторое время завывания стихли, теперь вместо мелодии был фоновый ритм.
Габриэль оценивающе посмотрел на Мэллори.
— Ты готова?
Она выдохнула, поджав губы, затем опустила плечи и кивнула, на сей раз уверенно. И хотя волнение все еще колыхалось в воздухе вокруг нее, это был хороший тип волнения. Волнительное ожидание — не смиренный страх, что я ощущала раньше.
Бок о бок, они вышли вперед в круг и встали перед тотемом. Толпу накрыла тишина.
Я взглянула на Катчера. Выражение его лица было бесстрастным, но он не отрывал глаз от Мэл и оборотня возле нее. Если он волновался за нее, то не показывал этого.
С заправленными за уши волосами, Габриэль больше походил на байкера или боксера, чем на Апекса Стаи, вождя своего народа, но не было никаких сомнений в сочетании его плеч и величественном выражении лица, что он занимал позицию вожака их всех.
— Сегодня, — произнес он, уперев руки в бока, — Мы чтим Стаю, матерей, предков. Мы отдаем дань нашему основанию, нашим собратьям, Ромулусу и Ремусу, и нашему будущему. Мы почитаем дикости. Мы проголосовали за то, чтобы оставаться в мире людей и вампиров. Это решение не было единогласным, но это было решение остаться, чтобы объединиться, чтобы связаться вместе с нашими братьями и сестрами и стать сильнее в объединении.
Он посмотрел на Мэллори.
— Среди нас есть те, кто сбился с пути, сильно и значительно. Кто нанес рану миру и сломал себя. Худшие из них теряют себя по собственным же ошибкам. Лучшие из них медленно движутся в обратном направлении, двигаясь постепенно, и стремятся исправить свои ошибки. Это путь храбрецов.
Гейб оглянулся на толпу.
— Эта женщина знакома с магией исключительно колдунов и вампиров. Сегодня мы познакомим ее с другой ее частью. С ее истиной. С тем, что может предложить магия земли.
Габриэль протянул руку. После глубоко вдоха, Мэллори переплела свои пальцы с его. Она закрыла глаза, когда магия начала выливаться и снова проходить через оборотней. Я закрыла глаза и смаковала острый порыв необузданной, абсолютной силы. Это была жизненная сила земли, вызванная хищниками, которые собрались вместе, чтобы почтить их общину.
А затем она преобразовалась.
Мэллори, должно быть, раскрыла какие-то свои магические врата, так как новый поток магии — моложе, более незрелой, ярче — начал смешиваться с магией Стаи. Ее волосы поднялись, как ореол цвета индиго, и ее губы искривились в улыбке радости и удовлетворения. Облегчения.
Вместе, магии кружились и танцевали вокруг нас, невидимые, но ощутимые, как электрический бриз. Это не была оборонительная или наступательная магия. Она не использовалась для сбора информации, для стратегии или дипломатии, или для ведения войны против сверхъестественного врага.
Она просто-напросто существовала.
Она была основополагающей, непоколебимой. Она была всем и ничем, бесконечностью и забвением, от великолепного жара светила до электронов, что рокотали в атоме. Это была жизнь и смерть, и все промежуточное, стремление бороться и расти, плавать и летать. Она была каскадом воды сквозь глыбы, медленно движущимися горными ледниками, ходом времени.
Оборотни двигались по кругу, схватив нас за руки и втянув внутрь, присоединяя нас к магии. Магия текла между нами, как будто мы были транзисторами в цепи, соединяя оборотней между собой и с нами. Мы двигались в концентричном кругу вокруг центра-тотема, высокая температура повышалась до тех пор, пока воздух не стал таким же теплым, как летний день, до тех пор, пока пот не выступил бисером на моем лбу.
Эта магия была чувственной, практически усыпляющей сладострастием, и я почувствовала, что мои глаза посеребрились и выступили клыки в ответ на призыв. Это была магия пиршества и совокупления, наслаждения кровью от убийства и приглашения Стаи отобедать.
Глаза Мэллори теперь были открыты, ее волосы влажные от пота, тело дрожало от силы, но ее рука была все еще переплетена с рукой Габриэля, и она улыбалась с большей удовлетворенностью, чем я видела у нее месяцами.
Год назад я бы предположила, что мои отношения с Мэллори будут такими, какими были всегда — что мы будем подругами, которые плоско шутили между собой, ворчали по поводу наших работ, мечтали о нашем будущем.
А потом я стала вампиром, и обнаружила, что она была колдуньей.
Наша жизнь никогда не будет прежней. Она никогда не будет такой простой, такой предсказуемой, какой была годами ранее. Вместо этого, она будет перекрыта нашими обязательствами, нашей силой и тяготами, которые мы взяли на себя.
Впервые я осознала, что это было правильно.
Наша дружба не ограничивалась привычками, обстоятельствами, окружением. Мы были подругами, потому что были связаны, потому что что-то в наших душах взывало друг к дружке, мы понимали друг друга. Эта связь, эта искра между нами, останется, даже если наша жизнь полностью изменилась. Я не признавала этого раньше.
Теперь я могла это признать.
Я искала ее в кругу, чтобы дать ей знать, что я наконец-то поняла, что примирилась с этим. Но я двигалась очень быстро, мои ноги танцевали, чтобы не отставать от оборотней рядом со мной, так что я не могла сориентироваться, не могла найти ее в толпе.
Что-то странное юркнуло у меня в груди. Укол, острый и неприятный. Не материальный, но скрытный знак магии. Немного потока, который не был предназначен успокоить или почтить, а спровоцировать.
Я попыталась проигнорировать его, думая, что я просто параноик, что изобилие магии запустило некий защитный инстинкт.
