Зазеркалье (СИ) - "Katerinka_Pel"

====== Пролог ======

— Уэнсдей, вставай… — прозвучал в темноте голос Мортиши. — Дорогая… Нельзя здесь спать. Надо лечь на кровать.

— Еще немного, — сидела она за его любимом столом в кабинете и не хотела никуда идти.

Уже прошло три недели, как Тайлера не стало, и из-за состояния дочери родители были вынуждены временно переехать к ней, чтобы присматривать. Потому что она перестала посещать университет, перестала есть и нормально спать. Все её мысли были возле его могилы, и она никак не могла прийти в себя.

— Нет, родная… Давай вставай, завтра посидишь ещё. Нужно отдохнуть, — помогла она ей подняться на ноги и увела в спальню. — Что бы сказал Тайлер? Ему бы не понравилось, что ты так себя изводишь.

— Он ничего не скажет. Он мертв. Он оставил меня одну. Бросил. Решил, что я справлюсь без него, — рухнула она без сил на кровать, уткнувшись носом в его подушку. — Он просто… Бросил меня… А я просто… Не могу, мама.

— Милая… Он не виноват. Это последствия терапии. Его мозг не выдержал такого напряжения. Бороться с Хайдом всегда нелегко. Но вы прожили вместе пять чудесных лет, нужно помнить о них, а не закапывать себя глубже, дочь, — огорченно промолвила Мортиша, трогая лоб Уэнсдей, который был ледяным. — Ты замерзла? Непривычная мерзлота даже для тебя.

Из глаз девушки снова полились горькие слезы, а затем она и вовсе громко закричала, начав бить кулаками его подушку.

— Ненавижу тебя!!! Ненавижу, где бы ты ни был! Как ты мог оставить меня…?! Как мог… Где ты…скажи мне, где… Я найду тебя… Тайлер, пожалуйста… Пожалуйста… Вернись ко мне. Я умоляю тебя… — кулаки сжались, схватив наволочку цепкими пальцами, и она не стеснялась слов даже при родителях. Вся её привычная сдержанность и отстраненность растворились в воздухе, выпустив на первое место настоящую боль.

— Уэнсдей, я принесу успокоительные, — опустила Мортиша взгляд и пошла за таблетками.

За последнюю неделю Уэнсдей ела их горстями, но ничего не помогало в должной мере. Разве что на несколько часов, а потом она снова оказывалась где-нибудь в его кабинете, свернутая калачиком и разговаривающая сама с собой. Родителям было страшно смотреть на нее, и они понимали всю боль её утраты. Ведь их с Тайлером любовь была по-настоящему прекрасной. Мысли об этом каждый день делали дыру в сердце ещё больше, а желание умереть — сильнее.

— Я помню, как вы были счастливы, моя тучка… Но так нельзя. Он умер, а ты живешь дальше, он был бы рад узнать, что ты справилась, — успокаивал её отец. — Тиш, подай, пожалуйста, ещё одну подушку.

Гомес прилег рядом с дочерью и погладил её по тонкому запястью.

— Когда ты была маленькой, я рассказывал тебе сказки на ночь… Ты помнишь? Ты всегда выбирала что-нибудь страшное, ты так лучше спала, и даже если сказка была доброй, мне приходилось додумывать плохой конец, — улыбнулся Гомес, глядя на дочь.

— Ты правда делал это? Я не помню… — задумалась она, глядя на отца в слезах.

— Делал, дочь. И сейчас хочу, чтобы ты сделала для меня кое-что. Придумала для себя счастливый конец. Такой, чтобы твоя жизнь имела смысл, — взглянул он на нее с любовью.

— Но Тайлер обещал всегда быть рядом… Обещал всегда быть моим любимым монстром под кроватью… — твердила она, как ненормальная, начиная заговариваться с выпитых таблеток. — Он обещал…

— Он и останется им, дорогая. Он очень любил тебя. Пожалуйста, поспи, — поправил Гомес подушку, когда Уэнсдей склонили в сон выпитые препараты. От них она теряла сознание как по щелчку пальца. Ноги становились ватными, язык немел, а мозг отключался.

Сквозь полудрему она слышала, как родители переживают за неё. Как они обсуждают случившееся, но понимала, что ничего уже не вернуть назад…

— Нет, ты, — спорила она до победного, пока Тайлер улыбался, сидя напротив и отрицательно качал головой.

— А-а-а, хитрая мадам, ты пользуешься моей добротой, — театрально провел он пальцем по воздуху. — Иди сама.

— Ну, Тайлеееер!!! — умоляюще смотрела она, протягивая ему холщевый мешок.

— Ладно. Я иду на уступку. В последний раз, Аддамс, запомни! — громко сказал он, направляясь к выходу. — Да-да?

— Жизнь или конфеты! — прозвучало уже в тридцать третий раз, и Тайлер покачал головой, вытаскивая из дома последние сладости. — Дом пуст. Вы всё опустошили. Я не шучу, серьезно! Если ещё раз придете — вас встречу не я, а монстр, — засмеялся он, громко рыча, и они разбежались, кто куда с истерическим смехом, заставив его улыбнуться.

— Ну, всё, они ушли, в следующий раз идешь ты… — остановился он, глядя на её абсолютно голое тело, сидящее на кресле с широко расставленными ногами.

— Что это? Благодарность за то, что прогнал сорванцов? Так я еще не раз могу, — улыбнулся он, снимая с себя футболку.

— Я очень хочу тебя… Сейчас, — промолвила она, дожидаясь его касаний.

— А я хочу тебя, — подошел он к ней, начав нежно целовать её губы. Шел третий год их отношений, они вместе снимали дом, учились в одном университете и пытались жить дальше после пережитого в Неверморе стресса. Вопреки всему, они простили друг друга, и Уэнсдей помогла ему справиться с резкой сменой его поведения. На каждой терапии она была вместе с ним. Они для всех и всегда были не разлей вода. И обожали совместные тихие вечера в компании друг друга.

— Я не знаю, что бы со мной стало, если бы я не мог касаться их, — прошептал он ей в шею, пальцем проводя по вишневым губам. Быстро сняв с себя джинсы, он опустил её чуть ниже, и аккуратно прижал к себе, забыв про домашнее задание, которое они делали. Каждая близость была настолько незабываема, что сомнений не оставалось — они нашли друг друга среди тысяч других.

Под глухие стоны удовольствия они оба замерли, обнимая друг друга с таким страхом потерять эти мгновения, будто чувствовали, что что-то плохое ждало их там — впереди.

— Я люблю тебя, Тайлер, больше всего на этом свете, — провела она носом по его щеке, оставляя поцелуи на напряженных скулах.

— А я люблю тебя… Моя барби с косичками, — дрожащим шепотом ответил он, запрокинув голову, и в дверь вновь раздался звонок, заставив их обоих рассмеяться.

— Нет, я убью их. Это точно, — дернулась она в сторону двери, но он остановил её.

— Не надо… Останься здесь. Плевать на звонок, — коснулся он её шеи ладонью, начав нежно целовать… — Я не хочу тратить ни секунды на что-то другое.

Сны были такими насыщенными в первые дни. Ей казалось, что она проживает всё снова и снова. Но с каждым прожитым днем и каждой новой таблеткой успокоительного она ощущала его всё меньше. Пытаясь сберечь его образ в голове, она разрывала себя на части, пока сон забирал у неё последние остатки нормальной жизни.

— Я не отпущу тебя, Уэнсдей… Если ты вдруг захочешь уйти, я не отпущу, — слышала она вновь и вновь сквозь дрему, но не могла ухватиться за него. Вокруг будто было мощное землетрясение, которое не давало ей удержаться на ногах.

— Почему ты не слышишь?.. Тайлер… Я здесь… Почему я не могу… — она пыталась взять его за руку, но у неё не получалось, как прежде и слёзы бежали из её закрытых глаз прямо во сне. — Тайлер… Пожалуйста… Не уходи. Хотя бы раз. Еще один сон, я прошу тебя. Одно прикосновение…

— Проснись…проснииись, Уэнсдей, — вновь прозвучал голос матери, выдергивая её от него. Дымка тумана рассеялась вместе с его лицом, оставив только одну черноту… И она почувствовала настоящие касания Мортиши, распахнув веки с уже мокрыми и красными глазами.

— Мама!!! Ну зачем. Зачем ты снова это делаешь?! — истерически завопила Уэнсдей, положив на голову подушку и пытаясь провалиться туда снова.

— Потому что нужно завтракать, хоть уже и обед. Ты проспала подготовку к экзаменам, Уэнсдей. Ректор делает поблажки из-за ситуации, но не забывай, что это не навсегда, — промолвил серьезный тон, заставив её недовольно простонать в потолок. — Собирайся. Тебя ждут внизу.

— Кто?! — нервно выдала она, уставившись на мать суровым взглядом.