Марсия Иваник - О, мой ангел…
Вещи и комфорт никогда особенно не волновали цыган. Семья Нади наслаждалась свободой и не видела причин отказываться от нее по приезде в Америку. Надя, не задумываясь, пожертвовала большую часть своих накоплений, чтобы переправить через Атлантику четыре фургона и доставить их в Северную Каролину. Ярко раскрашенные, они стояли под ветвями раскидистых дубов. Это был своеобразный центр таборной жизни. Надя также убедила родственников купить два подержанных домика-трейлера, где можно было обогреться и вымыться. Быт Кондратовичей был достаточно примитивен, однако большинству из них, особенно взрослым, казалось, что они просто купаются в роскоши.
— Ты как-то притихла, — сказал Оуэн. Из-за сумерек он не мог как следует разглядеть выражение ее лица, но догадывался, что она чем-то озабочена.
Надя прикусила губу. Шагая рядом с Оуэном по полю, она чувствовала себя очень неуютно.
— Ты уж меня извини, — произнесла она после долгого молчания.
Через пять минут ему предстояло уехать. Слава Богу, тогда она вновь окажется в безопасности и станет думать только о мелодии, которая звучала в голове весь вечер. Это будет песенка об игрушечном ослике, который убежал из дому, потому что не хотел превращаться в пинату.
Оуэн проводил ее до забора.
— Могу я задать тебе один вопрос?
— Задавай.
— Каким образом было приготовлено тушеное мясо? К нему подали необычную приправу из травки, которую я видел в саду у тетушки Верны, и что-то еще, чего я не знаю.
— Тебя это действительно интересует?
В ее голосе Оуэн уловил сомнение.
— Ладно, я спрошу иначе. Стоит ли мне волноваться за самочувствие?
— Если ты не вегетарианец, то не стоит. — Она тихонько хихикнула, заметив беспокойство в его глазах. — Не тревожься, Оуэн. Если ты не видел такого блюда в американских ресторанах, это еще не значит, что оно отравлено.
Она остановилась у подножия холма и посмотрела на сарай и стоявший рядом с ним дом. Это был ее дом, ее земля — земля, где она жила. Наде никогда не надоедало восхищаться открывавшимся с этого места пейзажем.
— Разве не чудесный вид отсюда?
— Чудесный, как и весь ваш табор, — сказал он, любуясь ее профилем.
Надя пропустила комплимент мимо ушей.
— Спасибо еще раз за то, что ты проявил внимание к моему отцу и дядьям, я уж не говорю о детях.
— Все они прекрасные люди до тех пор, пока не собираются кого-нибудь вешать, — хмыкнул Оуэн, вспомнив, каким зловещим казался Рупа, когда накидывал на него петлю.
Надя была довольна тем, что в сумерках он не мог разглядеть выражение ее лица.
— Я признательна тебе и за то, что ты не пожаловался на них властям.
— Теперь я понял, что это не их вина. Они плохо представляли, как живут сегодня на Диком Западе, — улыбнулся Оуэн. — Сейчас я считаю, что конфликт полностью исчерпан и мы, как говорят, квиты.
Надя миновала сарай и прямиком направилась к машине Оуэна. Она не понимала, что значит квиты. Все, что она — цыганка, человек, наконец, женщина — испытывала к Оуэну, не имело никакого значения. Надя хотела только одного: как бы поскорее от него избавиться. Оуэн ассоциировался для нее с несчастьем, а она не хотела быть несчастной.
— Знаешь, — молвил Оуэн, — и ты, и я очень преданы своим семьям.
— Ты прав, я всячески забочусь о близких, — громко сказала Надя. — А разве кто-нибудь поступает иначе?
— В принципе нет.
Он поставил ногу на бампер и посмотрел в сторону ее дома.
— Разве я сделал что-то непозволительное, Надя?
— Вовсе нет. Почему ты об этом спрашиваешь?
Она нервно затеребила золотое ожерелье на шее, сверкнув камешками на пальцах.
— Мне кажется, я вызываю у тебя неприязнь. — Он легонько стукнул носком ботинка по бамперу.
Надя оставила ожерелье и прислушалась к мелодии, звучавшей у нее в ушах. Мелодия не прерывалась. Вряд ли, подумала она, он способен лишить меня любимого занятия. Она улыбнулась глупому предположению. Действительно, как это может произойти? Я тебя не боюсь, подумала она.
Через секунду она сказала:
— О чем ты говоришь? Какая неприязнь?
— Вот и ладно, — ответил он, сверкнув белозубой улыбкой. — Слушай, а не пообедать ли нам вместе завтра вечером?
— Я… — Она растерялась, стараясь понять, не кроется ли за этим предложением что-нибудь опасное для нее.
— Я говорю только об обеде, Надя. — Он словно отгадал ее мысли, увидев в глазах смятение. — Твоя тетка жаловалась, что ты очень много работаешь и у тебя не остается свободной минутки.
— Какая тетка? — Надя приготовилась к отпору.
— София.
Ему доставляло удовольствие намекнуть, что ее родня не противилась возможному сватовству.
— Добавлю, — продолжил Оуэн, — твоя мать упоминала о том, что ты нигде не появлялась с тех пор, как вы пять месяцев назад переехали в Кроу Хед.
— А что еще сообщили тебе мои родственнички? — с плохо скрытым раздражением произнесла Надя.
— Они не виноваты. — Он засунул руки в карманы джинсов. — Это я вызвал их на откровенность.
— Зачем?
— Да потому, что ты стала сторониться меня с того момента, как пинату расколотили. Сначала мне показалось, что у тебя есть дружок, но София категорически отвергла это предположение. Она твердила только о том, что ты занята своей музыкой.
— Софии следовало бы больше думать о себе самой, — огрызнулась Надя.
Чтобы скрыть улыбку, Оуэн уставился на носки ботинок.
— Она любит тебя, как и все остальные. Родные волнуются, что ты отстаешь от жизни.
— Отстаю от жизни? — переспросила Надя. Да как они могут говорить такое после того, что она сделала для семьи? Месяц за месяцем она думала только о новых песнях, о музыке к ним. С постоянно звучащей в голове мелодией она садилась за обеденный стол, гуляла по полю, занималась Эни, даже засыпала с ней. И все это ради их блага, а они, оказывается, считают, что она отстала от жизни.
— Твоя матушка выразилась еще резче. Она назвала тебя пирожком без начинки, — хохотнул Оуэн. — Но у меня совсем другое мнение о тебе.
Надя покраснела, но постаралась подавить вспыхнувшее раздражение.
— В какое время ты заедешь за мной? — вызывающе спросила она. Не кто иной, как родичи, косвенно подталкивали ее к Оуэну. Странно, что отец еще не обсудил с ним условия брачного контракта. Черт их всех побери, она им еще покажет!
Оуэн остановил машину перед домом Нади точно в шесть часов вечера. Голова слегка кружилась от удачи, ведь он и не надеялся получить ее согласие пообедать с ним. Целую ночь Оуэн только и думал об этом. Почти весь день, когда он привез пинату, Надя избегала его. То играла с детишками, то болтала с кем-то из родственников, которые то и дело попадались на пути. Чтобы поговорить с ней, нужно было воспользоваться либо радиотелефоном, либо мегафоном. За обеденным столом они также сидели далеко друг от друга. Словом, Оуэн очень сомневался, что Надя примет его приглашение. Ему показалось, что она всячески старалась погасить в себе доброе к нему отношение.
