Элизабет Эштон - Взмахни белым крылом
Взяв руку Эдвины, старик церемонно поднес ее к губам, потом ласково сжал пальчики Кэтрин – она уже знала, что незамужним девушкам в этих краях не положено целовать руку, – и приветствовал их на безупречном английском.
– Мой дом – ваш дом.
Между тем сбежалась прислуга – судя по всему, хозяева дома не испытывали в ней недостатка, – чтобы проводить дам в отведенные им комнаты. Сказав, что с радостью будет ждать их, чтобы лично проводить к обеду, Сальвадор ласково позвал с собой Сезара и удалился.
К величайшему своему облегчению, Кэтрин обнаружила, что их с Эдвиной поселили рядом. Узкое окно ее огромной комнаты открывалось прямо на балкон, который выходил в патио. Мебели было совсем немного – туалетный столик, исполинских размеров гардероб, большая старомодная высокая кровать и один-единственный стул. Блестящие полированные доски пола прикрывали несколько ковров. На белых оштукатуренных стенах не было ничего, если не считать небольшой картины, изображающей Пресвятую Деву Марию с младенцем на руках, которая висела в изголовье постели.
Через несколько минут появилась Эдвина, чтобы помочь Кэтрин выбрать платье для предстоящего обеда. Ее выбор остановился на длинном, до пола, туалете из бледно-голубого шифона, в котором девушка стала похожей на сказочную принцессу.
– Не удивляйся, что все, кроме нас с тобой, будут в черном, – предупредила тетка. – В этом доме строго соблюдаются традиции. На Страстной неделе принято носить траур.
– А много будет народу? – с тревогой в голосе спросила Кэтрин. Если бы не терзавший ее голод, она охотнее отправилась бы не к столу, а в постель. От усталости перед глазами все плыло, ноги дрожали. Девушке казалось, что день этот тянется бесконечно.
– Если честно, дитя мое, я не знаю. Наверное, обе девочки и, конечно, Хосе. Но сколько еще родственников съехалось в дом на праздники, понятия не имею.
Чувствуя себя под крылышком Эдвины уверенно, Кэтрин вошла вслед за ней в гостиную, где собралась вся семья в ожидании обеда. По старинным традициям он никогда не подавался раньше десяти часов, а часто и позже. Начались поцелуи, радостные слезы, объятия. Инесс де Агвилар, невеста, оказалась темноволосой пухленькой девушкой с очаровательными бархатными глазами. Ее брат Хосе, с каштановыми волосами и нервным лицом, был мало похож на испанца. Зато младшая из сестер, Пилар, оказалась истинной уроженкой Кастилии. Кэтрин даже немного смешалась – контраст белокурых, отливающих золотом волос и бархатных карих глаз в первое мгновение производил ошеломляющее впечатление. Пилар можно было бы смело назвать красавицей, если бы не надутые губы и не выражение недовольства на лице. Вопреки ожиданиям Эдвины, гостей в доме не было, если не считать жениха Инесс Рикардо Ларалде – невысокого, полнотелого мужчины с сальными волосами. Но его уже тоже можно было считать членом семьи.
Хосе с изысканной вежливостью на безупречном английском принялся расспрашивать женщин о путешествии. Не успели они ответить, как в разговор без малейшего стеснения вмешалась Пилар:
– Ах, как я вам завидую, сеньорита, – проехать одной через всю Испанию! Увы, такой свободой пользуются только английские девушки. Для нас, испанок, это невозможно.
– Но сеньорита Каррутерс ехала не одна, – напомнил ей брат, – с матушкой.
Пилар бросила косой взгляд в сторону Эдвины, которая в этот момент беседовала с доном Сальвадором и не слышала, о чем говорили молодые люди.
– Ну, она-то ничуть не похожа на наших испанских матушек! И все равно, надо иметь большую смелость, чтобы проехать всю страну вдвоем, без мужчины! Говорят, что в горах возле Бургоса по-прежнему полно волков!
– Честно говоря, мы не видели ни одного, – усмехнулась Кэтрин. Слава Богу, она узнала об этом только сейчас! – Самое страшное, что нам пришлось пережить, так это небольшой снегопад.
– Снегопад?! Он бывает в тех местах, дай Бог, раз в пятьдесят лет! Ах, сеньорита, какая вы счастливица! Как бы я хотела тоже посмотреть мир! – Темные, взволнованные глаза девушки остановились на смущенном лице Кэтрин. – Мама отказывается даже шагу ступить из Севильи. Мне придется ждать, пока я выйду замуж, а потом... Господи помилуй, могу себе представить! Тогда будет еще хуже! Придется всю жизнь просидеть в четырех стенах, плодя детей!
Кэтрин, не привыкшая к столь прямолинейным и откровенным высказываниям, слегка порозовела. Но полные неприкрытой горечи слова младшей сестры достигли ушей Инесс, и она обернулась, чтобы прочитать ей весьма суровую проповедь:
– Ты говоришь как неразумный ребенок, Пилар. Ни одна женщина не может хотеть от жизни большего, чем любящего супруга и детей. Что касается меня, то я буду благословлять небеса, если они пошлют мне такое счастье! – Выпалив это, Инесс послала в сторону Рикардо восторженный взгляд, а он в ответ с легким поклоном прижал руку к сердцу.
Явно стараясь унять разгоревшиеся страсти, в разговор сестер вмешался Хосе:
– Успокойся, Инесс. Пилар не хотела никого обидеть. Просто ей тяжело день за днем видеть молоденьких туристок, которые пользуются неограниченной свободой и наслаждаются жизнью, в то время как она, бедняжка, вынуждена подчиняться старым традициям нашей семьи.
В эту минуту Сальвадор, который, как оказалось, слышал и замечал абсолютно все, хотя и был поглощен разговором с Эдвиной, сурово глянул на внука и заявил:
– Свобода – это вседозволенность. Есть я дам свободу Пилар, можешь себе представить, кем она станет?!
Глаза юной испанки засверкали, и ярко-багровые пятна вспыхнули на ее щеках.
– Я стану женщиной, дедушка, – сердито воскликнула она, – а не просто товаром, выставленным на продажу, который получит тот, кто предложит больше!
Густые брови дона Сальвадора сурово сдвинулись, и Кэтрин вдруг с ужасом поняла, что эта изящная, очаровательная девушка злится потому, что ей не позволено самой выбрать свою судьбу. Эдвина не раз рассказывала ей, что в знатных семействах Испании принято обручать детей чуть ли не с детства, однако Кэтрин никогда не приходило в голову, что родительская воля может стать для них непосильным ярмом. Только сейчас она в полной мере поняла весь трагизм этого старинного обычая. Интересно, что бы она сама почувствовала, если бы ее приемная мать в полном соответствии с ним также нашла ей жениха?!
Суровое неодобрение, столь недвусмысленно выраженное главой семьи, положило конец спорам. И как раз в эту минуту слуга отворил дверь и церемонно объявил, что кушать подано. Сальвадор галантно подал руку Эдвине, Хосе подошел к Кэтрин, а Рикардо повел к столу дону Луизу. Маленькую процессию замыкали сестры Агвилар. Сезар куда-то исчез. Пока они шли по коридору, отделявшему гостиную от столовой, Хосе незаметно наклонился к уху Кэтрин и прошептал:
