Сандра Частейн - Милость от своей звезды
– Я сожалею, Джесси. Ты даже не представляешь как. – Гейб говорил медленно, с трудом подбирая слова. – Мне стыдно, что я позволил моему семейству использовать себя. Но больше всего меня мучает то, что я не сказал тебе всей правды. Я любил тебя. Думаю, любил всегда.
– Поделом тебе, Гейбриел Сент-Клер. Я знала, что тебе не безразлична. Ты никогда не лгал мне, и если в наших спорах права оказывалась я, ты признавал это. Никто и никогда не относился ко мне настолько честно. Потому-то мне и было тогда так больно.
– Когда меня отставили из команды, я, видимо, немного спятил. Страдал ужасно, но никто не понимал этого. Потом я увидел тебя, и все стало опять на свои места. Но ты убежала, не захотев выслушать того, что у меня было на душе…
– Я слушала, Гейб. Только что отдавшись тебе, я лежала в твоих объятиях и ждала, надеясь услышать: "Я люблю тебя, Джесс".
– А что последовало бы затем? Мы с тобой поженились бы и жили на взгорье, подобно нашим предкам, и изнывали бы от тоски и чувства загубленной жизни. Я вел себя как негодяй, Джесси. Последний негодяй. Но даже тогда я отдавал себе отчет в том, что наш брак означал бы наихудшее решение вопроса о будущем..
– Теперь я это понимаю. Но в то время я еще жила прошлым. Ждала, когда ты возвратишься, и вдруг ты действительно возвращаешься… да еще нуждаешься во мне! Но что же я услышала? Только то, что твоему семейству нужна моя подпись на клочке бумаги насчет права прохода по единственному участку земли Джеймсов, которым твои родичи еще не завладели. С этим заданием они могли послать кого угодно, Гейб, но согласился на него ты, хотя знал, с одной стороны, что значит эта земля для меня, и с другой – что значишь ты…
– Тогда уж выслушай и ты все до конца, Джесси. Я не хотел ехать к тебе, но позволил дяде убедить себя. Или, может быть, здесь больше подходит слово «подкупить». Семейство выкачивало из меня и деньги, и уверенность в себе. После травмы у меня не было ни карьеры, ни диплома, ни будущего. Приходилось искать новые пути к заветной мечте. Дядя Бак пообещал: если я поговорю с тобой, они никогда больше не станут просить меня ни о чем. Кроме того, родичи поклялись впредь не тревожить и тебя ни при каких условиях. И я сдался.
– Что ж, ты ошибся: я-то не сдаюсь. Я дала себе слово, что верну все земли, принадлежавшие нам. И так как ты находишься на моей территории без приглашения, то я хочу, чтобы ты ушел.
– Джесс, не надо так. Даже если ты не желаешь поговорить о нас с тобой, нам необходимо обсудить вопрос с золотом. Мне поручено позаботиться о лошадях, мулах и лагерном инвентаре. Кроме того, я обязан обеспечить охрану, поэтому ты должна познакомить меня со своими планами.
Джесси вздохнула:
– Ну, ладно. Поговорим в понедельник.
– В понедельник? А почему бы не завтра? Разве бар не закрыт в воскресенье?
– Да, но по воскресеньям я хожу в церковь.
– На весь день?
– Нет. После службы я обедаю, а потом еду в горы на прогулку верхом.
– Вот и чудесно. Мы пообедаем, а затем поедем кататься.
– Но у тебя нет лошади.
– О нет. Лошадь есть. Мой Блейз до сих пор ждет меня.
– Где он?
– У кузена Уолтера.
– Но мне показалось, ты не говорил ни с кем из твоего семейства. А чего ради Уолтер содержит твою лошадь?
– Ну, скажем, он таким образом выплачивает мне долг.
– Ладно. Тогда до завтра, Гейб.
– Прекрасно. Я заеду за тобой после службы в церкви.
У нее не хватило сил спорить. Бог знает, что она могла бы ему наговорить. Делать вид, будто ты неуязвима и безразлична ко всему, оказалось труднее, чем Джесси полагала.
– Речь идет лишь о разговоре, Гейб. Я не влюбленная малолетка, у которой душа нараспашку и над которой все смеются.
О каком смехе она говорит? Впрочем, Джесси права Он сам всегда относился к ней свысока, скрывал, что они дружат. И пользовался ею… Гейб уже сделал несколько шагов по лестнице, но остановился и вернулся с полпути:
– Ты действительно вышла из детского возраста, и Джейн правильно сказала, что крылышками хлопать умеешь. Жду не дождусь, когда ты приступишь к плутовским штучкам, – сказал он, пряча в глазах искорки смеха, и вновь начал спускаться по лестнице, пристроенной к наружной стене, перепрыгивая через ступени.
В полном изнеможении Джесси подошла к парапету и посмотрела на улицу внизу. Что за чепуха? Какие крылышки? Что за плутовские штучки? А главное – что заставило ее согласиться отправиться с ним на взгорье? Ведь сейчас у нее полно дел в баре – как там все устроить на время своей поездки с обозом… Джесси глубоко вздохнула и позволила себе робкую улыбку надежды. Не она изобрела угрозу ограбления, но от кого бы ни исходила эта информация, Джесси будет благодарна этому человеку всю жизнь: ведь он дал ей последний шанс…
Гейбриел Сент-Клер возвратился в отель. Джесси видела через улицу, как в его номере зажегся свет. В окне вырисовался силуэт Гейба, расстегивающего и стягивающего джинсы. Словно зная, что Джесси наблюдает за ним, он отдернул штору и послал ей воздушный поцелуй. Свет погас.
Гейбриел Сент-Клер отнюдь не был ангелом. Никто лучше Джесси не знал, какой он озорник. Он пробудил в ней тревожащие воспоминания, дурные желания. И похоже, он знал, что делает.
На следующее утро Гейб проснулся рано. Он надел выходную рубашку, которая была у него с собой, и, захватив пиджак спортивного покроя, отправился в столовую отеля, где огорошил Лонни вопросом:
– Нет ли у вас галстука взаймы?
– Конечно есть. Куда-нибудь идете?
– Думал сходить в церковь.
Лонни развязал светло-розовый шелковый галстук, который был на нем, и отдал его Гейбу.
Церквушка пристроилась на склоне горы. Окна были открыты, далеко разносилось пение. Гейб не мог похвастаться, что в детстве часто заглядывал сюда. Сент-Клеры никогда не отличались благочестием. Он оставил свой джип на стоянке, окруженной соснами, и вошел в храм. Все взгляды обратились к нему, когда он прошел по центральному проходу и сел в первом ряду. Смотрела на Гейба и черноволосая хористка в красном одеянии; он кивнул ей в знак приветствия. Сидевшая рядом дама протянула ему молитвенник, и Гейб с волнением присоединился к поющим. Давно уже у него не было так хорошо на душе. Не отрываясь, смотрел он на лицо Джесси. Под самый конец службы она солировала, пела об ангелах и всепрощении.
Гейб уходил из храма одним из последних. Среди паствы многие были ему знакомы и удивленно приветствовали его. Когда он уже приблизился к выходу, из заднего ряда встал пожилой мужчина, перегородив ему путь.
– Слыхал я, что ты объявился в городе, дружок.
– Дядя Бак?! Господи, ты-то как здесь оказался?!
– Да вот, время от времени хожу послушать службу. Однако насколько я помню, и ты никогда не был усердным прихожанином.
