Лоринда Скотт - Жернова судьбы
— Предположим? Ты с ума сошел! Я ведь только что доказала, что…
— И я готов уступить, — продолжал Грег с лукавой улыбкой. — Но есть одно условие — ты согласишься пообедать со мной. Считай, что это компромисс.
Элизабет в изумлении замерла и выглядела в этот момент особенно соблазнительно.
— Мне всегда казалось, что компромисс — это когда стороны идут на уступки.
— Вот и я о том же. Я сдаюсь и принимаю твое мнение, ты — мое приглашение.
Его помощница в раздумье склонила голову.
— Но тогда я потребую с тебя роскошный обед.
Грег только рассмеялся ее милой дерзости.
— Готов выполнить и это требование, — ответил он. — Так, значит, идем?
Элизабет притворилась, будто все еще колеблется. Но затем провела розовым ноготком по надутым губкам и задорно расхохоталась.
— Идем! — ответила она и уселась на край стола, отчего взору Грега предстала та часть бедра, какая в ином положении оставалась обычно прикрытой юбкой. — А куда?
— Пока не знаю. Кстати, надо будет переодеться.
— В вечернее платье до пят?
— Желательно, — ответил он, зная, что ему никак не дотянуть до конца обеда, если весь вечер придется лицезреть ее стройные ноги.
Но и здесь Элизабет перехитрила его. Платье на ней действительно оказалось длинным, но имелся и разрез, обнажавший все прелести искусительницы, обтянутые блестящими колготками. Ну за что ему такие мучения!
— Могу я попросить тебя об одном одолжении? — обратился к ней Грег, когда официант принес меню. — Давай не будем говорить о работе. Честное слово, я не хотел бы, чтобы мы с тобой снова переругались из-за какой-нибудь котировки.
— Что ж, не будем, так не будем, — улыбнулась она. — Давай поговорим о тебе. Кстати, откуда ты знаешь Рона? — поинтересовалась она.
И Грег рассказал ей, как они вместе когда-то учились в частной закрытой школе в Массачусетсе. Затем принялся расспрашивать Элизабет о ее детстве и получил в ответ целую повесть о сбитых коленках и каракулях в школьных тетрадках. Она поведала о своих детских проделках с воодушевлением и юмором, лишний раз подтвердив, что каждый взрослый в душе продолжает оставаться ребенком.
После обеда он отвез ее домой. Возле двери Элизабет остановилась и одарила его ослепительной улыбкой.
— Внутри бардак, но, если не боишься, можешь зайти.
Там в самом деле царил бардак, даже еще больший, нежели она сама ожидала. Дело в том, что ее соседка устроила вечеринку и квартира оказалась битком набита народом, который сюда затем и пожаловал, чтобы хорошенько набраться и потанцевать.
— Ой! — растерянно воскликнула Элизабет, обнаружив, что гости оккупировали и ее комнату и деваться ей, в общем-то, некуда.
— Поедем ко мне, — предложил Грег, дав себе обещание, что не тронет ее и пальцем, не говоря уже о том, чтобы приставать с более откровенными домогательствами.
Они прошли в дверь его квартиры, и он нарочно не стал включать свет, чтобы она могла полюбоваться огнями Манхэттена. За окнами сияла ослепительная россыпь разноцветных, рукотворных и небесных, светил — иногда было трудно понять, где кончаются верхние этажи небоскребов, а где начинается звездное небо.
— Красотища! — восхищенно выдохнула она и негромко рассмеялась. — Потрясающе! Такое увидишь не каждый день.
Грег усмехнулся и встал рядом с ней. Он с трудом удержался, чтобы не обнять ее, и тоже уставился в окно.
— Да, красиво, — негромко произнес он. — Иногда, не зажигая света, я сижу здесь часами и просто смотрю. У меня это называется «зарядка аккумулятора».
Она вопросительно повернулась к нему. Взгляд ее, как ни странно, был серьезен.
— Проблемы с «подзарядкой»? Понятно. Знаешь, тебе просто надо почаще отдыхать. Время от времени ходить в зоопарк или сидеть на скамейке в Центральном парке и глазеть на прохожих. Нельзя себя так загонять. Научись расслабляться, радуйся самым обыкновенным вещам.
В ответ Грег лишь грустно улыбнулся.
— Сомневаюсь, что ты сама хоть когда-нибудь отдыхаешь.
— Ты плохо меня знаешь. Я люблю поразмышлять, одна посидеть в тишине. Часто так и делаю. Это только с тобой я такая беспокойная.
Как ни странно, сказанное ею почти полностью совпало с теми мыслями, что вертелись у него в голове, и неожиданно он и она как бы стали единым целым, по крайней мере, духовно.
— Я хотел бы заняться с тобой любовью, — тихо признался он.
Как ни странно, ее улыбка светилась готовностью.
— Хорошо.
Грег закрыл глаза и посчитал до десяти. Сейчас он умрет, сердце его остановится, разорвется, заглохнет, — в общем, произойдет то, что обычно случается с мотором у нас в груди. А если все-таки он останется жив, то, значит, это просто сон.
— Ты такая красивая, — тихо сказал Грег и нежно провел большим пальцем по ее лицу — от виска до губ.
В ответ на эту невольную ласку она легонько коснулась кончиком языка его пальца. И он застонал.
Руки Элизабет скользнули по его груди, по плечам, взъерошили ему волосы, пригнули голову. Их губы встретились в поцелуе. В следующее мгновение что-то сдвинулось в этом мире, словно какая-то первобытная сила, дремавшая до этого в них обоих, вырвалась наконец на свободу. И, обуреваемые страстью, они устремились навстречу друг другу.
Когда же всепоглощающее пламя желания погасло, оставив после себя несколько тлеющих огоньков, оказалось, что молодые люди лежат в постели.
Дрожащими пальцами он гладил ее плечи, грудь.
— Господи, — произнес Грег срывающимся голосом, — это было…
— Потрясающе, — хрипло отозвалась она и, прильнув к нему, поцеловала. — Знаешь, ничего подобного я еще не испытывала.
В ответ на такое многозначительное признание Грег улыбнулся.
— Вот видишь, кое в чем мы можем прийти к общей точке зрения, — поддразнил он ее.
Элизабет ответила ему улыбкой и снова поцеловала.
Таким было начало их бурного и страстного романа, приносившего ему куда большее удовлетворение, чем полные соперничества деловые отношения на работе. Буквально через месяц они поженились и последующие три или четыре года можно было по праву назвать периодом блаженства.
И вот теперь куда что подевалось? — грустно размышлял Грег, лежа на диване в чужом доме посреди вермонтской глухомани. Где страсть, когда-то сжигавшая их обоих без остатка? Где радость общения, веселые розыгрыши и шутки? Жене хотелось выплакаться. А вот этого Грег никак не мог вынести. Ему еще не доводилось видеть ее плачущей, да еще так горько и искренне.
К горлу подступил комок. Он с силой сглотнул, — не хватало еще самому тут разреветься. Когда же Элизабет замкнулась, закрылась от него, окружив себя непробиваемым коконом? И, главное, почему? — мучился он вопросом.
