Дебора Тернер - Две жизни
— Вы возобновите свою работу с дельфинами?
— Как только смогу. — Рут постаралась, чтобы ее лицо оставалось спокойным, а в глазах не отразилась боль, которую причинил ей это вопрос.
И хотя по лицу Генри Ормонда нельзя было ничего прочесть, девушка поняла, что из ее ответа он извлек то, что хотел.
— Вам понравилось работать над этим фильмом?
— После некоторых трений на начальном этапе — да.
Генри вопросительно поднял брови.
— В первые же дни я поняла, что съемочной группе нужна забава, а не серьезная работа в море. Максимально открытый купальный костюм, длинные волосы, развевающиеся на ветру, дурацкие игры с омарами, черепахами, экзотическими рыбами. После того, как мы все уладили, работа мне пришлась очень даже по душе.
— А как вы все уладили? — Улыбка тронула уголки его губ.
— Пришлось кое с кем повздорить, помахать перед носом контрактом, грозя разорвать его, — ответила Рут. — Тогда они усвоили, что я профессионал, знающий, чего он хочет, а вовсе не легкомысленная барышня, которой приятнее иметь дело с мужчинами, нежели с дельфинами.
— А вам действительно приятнее иметь дело с дельфинами, чем с мужчинами? — Вопрос мог бы показаться непозволительно дерзким, если бы не веселая улыбка на лице Генри.
Рут рассмеялась.
— От дельфинов не ждешь подвоха, с ними спокойнее. — И добавила: — Но я вовсе не ограничиваю свое общение только ими.
— А как вам удается поладить с дельфинами?
— Очень просто. Нужно только помнить, что находишься в их среде обитания и вызываешь у них доброжелательный интерес, — с готовностью начала Рут, но остановилась, поймав себя на том, что слишком много рассказывает о себе, в то время, как Генри по-прежнему полная загадка для нее. Отпив из своего бокала, она задала давно интересовавший ее вопрос: — Судя по вашему акценту, вы довольно долго прожили в Англии?
— Лондонский выговор — заслуга моей матушки. Правильная, грамотная английская речь — для нее все. И она готова насаждать ее всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
— Вполне объяснимое стремление, особенно если вспомнить, как говорят нынешние дети. Просто оторопь берет, когда слышишь из невинных уст какую-то дикую смесь из языка бездомных бродяг и выражений комиксов. — Рут улыбнулась, вспомнив мытарства Риты со своим пятилетним сыном.
— У меня нет детей, — произнес Генри ровным голосом. — Но мои друзья говорят то же самое… Я не женат, — добавил он, чтобы исчерпать семейную тему.
Сердце Рут дрогнуло, но она сердито одернула себя: и что это меняет?!
— Вы собираетесь вернуться к работе на телевидении? — спросил Генри.
— На крупных планах огромный шрам на ноге выглядит не эстетично. Да и хромота не вдохновляет. — Она проговорила это жестко, но без озлобления и жалости к себе.
Рут не расслышала, что пробормотал Генри себе под нос, но по краткости произнесенного и по мрачному выражению лица она поняла, что это ругательство. Она удивленно посмотрела в его горящие возмущением глаза.
— Вам так и сказали? — хрипловато спросил Генри.
— Нет, но заключалась суть именно в этом… Телезрители не любят, когда им напоминают о жестокости этой жизни, о том, что в мире существуют хищники, которые могут нападать на людей. Вы знаете, сколько жалоб обрушивается на телевидение после показа фильмов, в которых насекомые пожирают друг друга? Может быть, оттого, что мы по большей части живем в благоустроенных городах и природа представляется нам исполненной гармонии, красоты, глубокого смысла.
Взгляд Генри стал более мягким.
— А вы так не считаете? — спросил он и откинулся на спинку кресла.
Рут пожала плечами.
— В природе много прекрасного, но в ней нет места для сантиментов. Животные убивают друг друга, чтобы выжить. Ошибочно полагать, что они лишь физиологически отличаются от людей, и оценивать их психологию и поведение по человеческим критериям.
— Но ведь мы тоже отчасти животные.
Генри впился в Рут взглядом, и ей стало не по себе. Но, будучи неробкого десятка, она быстро взяла себя в руки.
— Конечно. Но мы отдаем отчет в своих поступках и действуем в соответствии с рассудком и традициями. А животные живут инстинктами.
— Значит, если животные изгоняют из стаи больную особь, — это нормально, это нельзя считать проявлением жестокости. А сделай подобное люди, — это будет достойно осуждения?
Рут не сразу поняла, о чем говорит Генри, но когда до нее дошло, она бросила на него возмущенный взгляд.
— Если вы имеете в виду меня, то мой шрам мог бы погубить сериал, его бы просто перестали смотреть. К тому же, когда я оказалась в больнице, съемки нужно было продолжать, и режиссеру пришлось пригласить вместо меня другую «актрису». Я его отлично понимаю и не имею никаких претензий к нему.
— Боюсь повториться, но смирения и выдержки у вас действительно хоть отбавляй. — Генри улыбнулся, но голос его звучал невесело, да и улыбка получилась натянутой.
О да, Рут умела быть терпеливой. И потеря работы — отнюдь не единственная и не самая крупная проблема, которая требовала от нее мужества и стойкости.
— Хромота останется навсегда? — Генри указал на ее ногу; сегодня Рут была в брюках.
До сих пор она сталкивалась с двумя видами реакции на свой шрам. Одни люди бесцеремонно пялились на него и отпускали нелестные замечания. Другие вежливо отводили взгляд. Все это раздражало девушку — ее словно считали неполноценной. Генри, надо отдать ему должное, смотрел на ее ногу без слезливой жалости и без отвращения.
— Навсегда. — Рут постаралась произнести это как можно тверже.
— Похоже, вас это не очень угнетает.
— Я стараюсь не бередить себе душу в тех случаях, когда от меня ничего не зависит, — холодно произнесла она. — Не всегда получается, правда, но жалеть себя — это только пустая трата времени.
— Жалость — вообще непродуктивное чувство.
Рут молча кивнула. В душе воцарился относительный покой. Монотонное пение цикад дополнялось мягким шелестом тростника, криками чайки, зачем-то залетевшей сюда, за несколько километров от побережья, приглушенным шумом моторных лодок, доносившимся со стороны дальнего озера.
Поняв, что Рут не намерена продолжать разговор о своей ноге, Генри Ормонд спросил:
— Может, вы меня просветите: почему в этой долине есть дюнные озера, а в других нет?
— Потому что ее котловина выложена плотными кристаллическими породами. Дождевая вода собирается здесь и образует озера. А песок белый потому, что состоит в этих местах из кремнезема.
— Геологией вы тоже в университете занимались? — поинтересовался Генри.
