Амалия Джеймс - В сладостном уединении
Вскоре принесли шабли и баранину для Пруденс. Розовое вино было замечательным, баранина — горячей и острой. Пруденс с жадностью набросилась на еду. Между тем, Моника съела, по крайней мере, половину блюда Колина, отнимая у него по кусочку.
— А еще говорит, что не ела ленч десять лет! — ехидно заметил он.
Колин расплатился за всех, и они вышли на Роуз-стрит.
— Дойдешь с нами до Шарлот-сквэа? — спросил он Монику. — Я там оставил машину.
— Так вы уже уезжаете? — разочарованно произнесла Моника. — Жаль. Ладно, прогуляюсь с вами. Я репетировала все утро, теперь нужно отвлечься.
Пруденс отложила все вопросы о Хейли на потом и вскоре совсем забыла о своем задании, с интересом оглядываясь по сторонам. Колин объяснил, что Шарлот-сквэа как бы завершает череду маленьких и компактных городских кварталов — прекрасных образчиков архитектуры и городской планировки восемнадцатого столетия, протянувшихся между Принсес-стрит-гарден и Куин-стрит-гарден.
— Район нового Эдинбурга во всей своей красе, — добавил он, когда они уже подходили к автомобилю.
Пруденс могла бы обойти весь город пешком, поэтому с сожалением наблюдала, как он отпирает машину.
— Значит так, посуду желательно вымыть до моего возвращения, — обратился Колин к Монике. — И вообще не забывай беспрестанно повторять слова благодарности за то, что я позволил тебе жить в моем доме. Иначе тебе придется платить за отель.
Моника пробурчала что-то по-французски, повернулась и пошла прочь вниз по улице.
— Не проси его переводить то, что я сказала! — через плечо бросила она Пруденс. — Еще будешь думать обо мне плохо!
— Приятно было встретиться! — крикнула ей девушка. — Может, доведется еще свидеться.
— Приходи на мои выступления, — пригласила Моника и пересекла улицу.
Колин открыл машину.
— А разве организаторы фестиваля не обеспечивают артистов номерами в отеле? — поинтересовалась она.
— Конечно! Но ей больше нравится жить у меня, — ответил он. — Моника особенная, к тому же давний друг нашей семьи.
Пруденс влезла на сиденье, сердясь на себя. Надо же было задать такой идиотский вопрос! Очевидно же, что Моника предпочитает квартиру Колина.
— Какая же я полная дура! — пробормотала она себе под нос.
Садясь за руль, Колин спросил:
— Что вы сказали?
Ей пришла мысль немедленно выяснить, любовники ли они с Моникой, но это, несомненно, было бы еще большим идиотизмом. Такие вещи надо видеть и чувствовать.
— Так, ничего, — ответила сухо. — Поехали?
Он усмехнулся.
— Поехали!
Пруденс кивнула, стараясь не обращать внимания на его очаровательную улыбку.
4
Вскоре она поняла, что Колин не собирается показывать ей Эдинбург. Выехав из города, они помчались по огромному мосту, перекинутому через Ферт-оф-форт, сверкавший внизу.
— Форт-Роуд-бридж, — пояснил он, наблюдая за движением. — Насколько я знаю, самый большой подвесной мост в Европе. В «Британнике» о нем вряд ли упоминается, потому что его построили совсем недавно. Дает возможность не тратить время на объезд залива.
— О-о! — вымолвила Пруденс. — Может, в другой раз мы посмотрим город повнимательнее?
Колин как-то странно глянул в ее сторону.
— Я же никогда не была в Шотландии! — оправдываясь, сказала она.
— Значит, вы собираетесь посетить все интересные места, музеи и накупить вашим племянникам и племянницам разных лохнесских безделушек? — весело спросил он.
— Да, пожалуй! Только у меня нет племянников и племянниц. Я старшая из сестер, и все не замужем, — проговорила Пруденс, совершенно не смущаясь своим туристским интересом. — Вам трудно понять — вы здесь родились.
Они уже съехали с моста и теперь мчались по автостраде. Колин едва глянул в ее сторону, но она уловила настороженный взгляд его пепельно-серых глаз.
— Откуда вы знаете, что я родился в Шотландии?
Пруденс отвернулась и стала смотреть в окно.
— Это ведь вереск, не так ли? — воскликнула она восторженно, указывая на холмы, сплошь покрытые яркими цветами. В энциклопедии говорилось про болота и пустоши, поросшие вереском и папоротником, были даже рисунки и фотографии, но в реальности все выглядело иначе. Ей очень хотелось, чтобы Колин остановился на обочине, и можно было забраться на холм, побродить среди овец и вереска.
— Не тяните, Пруденс, — напомнил он о своем вопросе.
Ей вновь вспомнились слова, которыми Джоан охарактеризовала пасынка. "А уж она-то знает его!" — подумала Пруденс, и тут же ее мысли переключились на другое: а как бы поступила профессор, узнав, что любимая студентка предала ее доверие?
— Что вы говорите? — наивно переспросила она.
— Откуда вы знаете, что я родился в Шотландии?
Голос его звучал нормально, но ей послышались в нем подозрительные нотки. Девушка пожала плечами.
— Не знаю! Где-то прочла. — И точно, она прочла об этом в подшивке старых журналов, незадолго перед отъездом. — Может, в каком-нибудь справочнике?
— Этого не может быть!
— Точно не помню где. А может, Джоан что-нибудь о вас рассказывала? Ох! Смотрите, овцы!
Сотни овец рассыпались по склонам холмов по обе стороны дороги.
— Ну, если вам нравятся овцы, то вы полюбите Шотландию, — заметил Колин, протянул руку и похлопал ее по коленке. — Так и должно быть, Пруденс! Вы устали от небоскребов, я — от овец. Может, мы сумеем напомнить друг другу о чем-то более важном?
Он убрал руку и еще сильнее нажал на педаль газа, глядя прямо перед собой на дорогу. Его последняя фраза не могла не насторожить и явно располагала к более откровенному разговору. Но Пруденс промолчала, напомнив себе, хотя и с сожалением, что не должна вмешиваться в его личную жизнь.
"Порше" промчался по деревне, переполненной туристами.
— Кинросс, — объяснил Колин. — Вероятно, все эти туристы ехали вокруг залива, затем по побережью к Сент-Эндрюсу, оттуда по шоссе прямо сюда. Красивые места.
— Не сомневаюсь, — согласилась Пруденс и пожалела, что они не останавливаются и пропускают столько интересного.
— Кинросс славится розовой форелью, — монотонно, как гид, продолжил Колин. — Неподалеку отсюда красивейшее озеро Лох-Левен. Посередине него два острова: на одном замок, в котором почти год держали в темнице королеву шотландскую, на другом — аббатство. Хотите посмотреть?
Пруденс радостно кивнула.
— Уже проехали поворот, — засмеялся Колин. — В следующий раз, дорогая!
— Вижу, у вас отчего-то улучшилось настроение, — заметила она.
