Эдриан Маршалл - Спаси своего принца
— Джун Лиллард! Ты хочешь загнать свою бабушку в гроб?!
— Нет, ну что ты, ба…
— Нет, ты точно этого добиваешься! Иначе не возвращалась бы домой бог знает когда!
— Ба, я не нарочно…
— За не нарочно ремнем бьют прочным!
— Но бабушка…
— Джун, у тебя нет совести! — из глаз Пентилии потекли слезы. — Ты представляешь, что я пережила за эти пять часов?
Джун покосилась на настенные часы. Три. Три часа десять минут. У бабушки всегда была склонность к преувеличению, но сейчас с ней лучше не спорить…
— Да, бабушка, я знаю, что ты очень волновалась…
— Волновалась?! Да я волосы на себе рвала… — всхлипнула Пентилия. — Вначале я надеялась, что ты с Кимом, но он позвонил, и все мои надежды рассыпались… Я уже хотела тебя искать… Я уже думала, что на тебя напал маньяк… Я уже представила…
— Бабушка, — не выдержала Джун, — может, ты меня наконец выслушаешь?!
Пентилия вытерла слезинки с морщинистой щеки и укоризненно покачала головой.
— Конечно, чего переживать за старую каргу… Она ведь одной ногой в могиле…
— Эта старая карга, как ты выразилась, — не сдержала улыбки Джун, — завтра пойдет на кастинг к Шону Милано. И не исключено, что очень скоро будет сниматься в его новом фильме.
— Ты сошла с ума?! — вытаращилась на нее Пентилия.
— Нет, я разумна, как никогда. Ты, конечно же, можешь мне не верить, но сегодня я спасла жизнь твоему любимому Шону Милано.
— Не может быть!
— Еще как может, — подмигнула бабушке Джун.
Шон снял с Твинсона ошейник и устало посмотрел на Грэйс.
— Мистер Милано, вы в порядке?
— Сам не знаю.
— Есть будете?
— Нет уж, увольте. Сейчас мне точно не до вашей пересоленной стряпни…
— И вовсе не пересоленной… — огрызнулась Грэйс.
— Я не настроен спорить, — махнул рукой Милано.
— А я не настроена уходить из этого дома с репутацией повара, из-за которого хозяин скончался от истощения…
— Грэйс, а я правда такой тощий и старый? — сам не зная зачем спросил у домработницы Шон.
Грэйс скептически оглядела хозяина.
— Насчет тощий — это верно. А насчет старый… ну, не знаю. Вы, конечно, не дряхлый старик, но иногда таким кажетесь. Особенно когда начинаете брюзжать…
— Вот спасибо, Грэйс… — раздраженно буркнул Милано.
— Зачем тогда спрашивали?
— Впредь будет мне уроком… Покорми Твинсона, он точно проголодался. Иногда мне кажется, что его ты кормишь лучше, чем меня.
— Твинс больше ест и меньше ворчит… — пробубнила Грэйс. — Вам письмо пришло, мистер Милано.
— Письмо?.. — Шон почувствовал, как усталость снова сменяется тревогой. Читать его сегодня или оставить на завтра? А что, если он разволнуется так, что у него снова начнется приступ? Нет уж, лучше подождать до завтра. И показать его Эммету — тот давно уже интересуется этими письмами…
— Оставь его на столе в гостиной. Я прочитаю завтра…
Твинсон поднял мордочку и встревоженно посмотрел на хозяина. Шон наклонился и погладил хорька. Иногда ему казалось, что только этот зверек понимает его по-настоящему.
— А еще вам звонили… — Грэйс, видно, решила его доконать. — Ваша бывшая жена и ваша мама.
— Про Джекки я и слышать не хочу, — предупредил Шон. — А что сказала мама?
— Сказала, что заедет к вам перед отъездом и возражения не принимаются.
— Я так и думал… — пробормотал Шон и направился в ванную.
Свои визиты мама всегда предваряла вот такими звонками. Она разговаривала с Грэйс и в ультимативной форме сообщала о своем появлении.
Шон взял с полочки кусок натурального мыла с эфирным маслом бергамота и намылил им губку. Когда-то визиты матери были для него огромной радостью, а теперь превратились в какую-то экзекуцию. Ей вечно что-то не нравилось, она постоянно стремилась его поучать. Лидия Милано с огромным удовольствием перекроила бы жизнь сына по своему лекалу, но, к счастью, Шон вовремя это понял и сделал все, чтобы ее материнская любовь не лишила его самого ценного — собственного «я».
А ведь когда-то он готов был пойти на все, что угодно, лишь бы она его заметила. Даже на самый безумный, сумасбродный поступок…
Ну и денек… — мысленно вздохнул Шон, выбравшись из ванны. Вначале Джекки со своей идеей фикс, потом Клеманс со своими угрозами, а потом еще и это происшествие в переулке, из-за которого, как верно заметила эта девочка Джун, я чуть было не «окочурился»…
Шон вспомнил щупленькую фигурку, замотанную в просторную одежду, курносый, дерзко вздернутый нос, акварельно-голубые глаза, пухлые, чересчур выпуклые губы, которые почему-то все время казались ему влажными, большую родинку на подбородке — как будто эта Джун пила кофе и облилась гущей, — и усмехнулся.
Сегодня его спасла пигалица-сорванец, которой на вид не дашь больше пятнадцати. Мало того, она отказалась от роли в его фильме и навязала ему свою бабушку — какую-то Пензилию…
Шон никогда в жизни не пошел бы на такое, ведь «искусство не любит дилетантов». Но он не любил и не умел быть у кого-то в долгу. А эта девчонка, как ни крути, проявила недюжинное мужество и сообразительность, чтобы спасти его, Шона.
Куда катится мир? — засыпая, подумал Шон. Раньше мужчины спасали женщин, а теперь женщины спасают мужчин… О времена, о нравы…
4
Эммет Мэдлоу не очень-то переживал из-за того, что его друг и коллега Шон Милано задерживался уже на двадцать минут. Шон, который не опаздывал, был бы уже не Шоном. Во всяком случае, не Шоном Милано…
У Шона было много отличительных черт, но несколько Эммет перечислил, даже если бы его разбудили посреди ночи: Шон не умел рано просыпаться, обожал своего хорька и всегда таскал на шее дурацкий шарф — тонкий или толстый, зависело от времени года.
Но если обожаемый хорек и дурацкий шарф могли задеть лишь тех, кто ненавидит хорьков и считает, что шарфы не в моде, то опоздания Шона причиняли и Эммету, и многим другим немало хлопот.
Однажды, еще на заре своей карьеры, Шон из-за опоздания чуть было не сорвал весьма прибыльный контракт. Эммету стоило большого труда уговорить директора кинокомпании «Вэйнроуд» подождать еще пять минут. К счастью, за эти пять минут Шон успел появиться. Как выяснилось позже, Шону пришлось подниматься на лифте и у него случился приступ клаустрофобии. Естественно, в таком состоянии Шон попросту не мог прийти на переговоры, а потому опоздал на целых полчаса.
Договор, к счастью, был заключен, а потом для Шона и Эммета настали золотые времена. «Мистические комедии» Милано собирали огромные залы и побивали рекорды по кассовым сборам. Имя Милано пестрило во всех газетах и журналах, а Эммет потирал руки, подсчитывая прибыль.
