Джудит О'Брэйди - Вернуть любовь
— Милая, это будет первая игра сезона.
Трансляция по телевидению не предусмотрена. Стадион даже не будет заполнен, и большинство зрителей в перерыве между таймами займутся пивом и бутербродами. Для рекламы такой матч значения не имеет. Только в газете появится репортаж и фотография, вот и все. «Мустанги» получат больше от благотворительности во время следующей игры, от которой все сборы пойдут на постройку детского гимнастического центра. Понятно, Томас хотел бы выжать из зрителей побольше симпатий и на первом выступлении команды, но это не является главной целью предстоящей церемонии.
— Разве? — голосом, полным скептицизма, спросила Сесиль. — Если не это, тогда что же?
— Прежде всего, моя цинично настроенная леди, они хотят почтить память твоего мужа. Ты, вероятно, не знаешь, что когда Рори был еще холост, он был довольно дружен с Чаком Расби. Несколько раз по приглашению Чака он приезжал погостить и покататься на горных лыжах на виллу братьев в штате Юта. Потом их пути разошлись, помнить?
— Да, помню. Что ж, они дружили, и Чак хочет как-то почтить память друга. Но неужели для этого нужна такая шумиха?
— Но обычно так и поступают. Братья не придумали ничего нового. Так делают многие: присваивают чье-то имя организации, верно. Общественность узнает имя достойного человека, и люди помнят его. А как еще отметить память выдающегося человека? Еще одна причина, почему устраивают церемонию: хотят придать известность новой организации — Ассоциации жен спортсменов. Они здорово потрудились, собирая деньги, особенно отличилась Синди Фенн. Но никто никогда не слышал, что они на самом деле делают. Люди считают, что дамы из Ассоциации ничем не заняты, а лишь собираются вместе, чтобы подсчитать доходы мужей да посплетничать. А всем нужно, чтобы их иногда одобрительно погладили по спинке. Для Ассоциации жен эта церемония означает именно такой жест.
— Мне не приходило это в голову, — сокрушенно сказала Сесиль.
Может быть, она слишком поторопилась с отказом сегодня утром. Конечно, Томас не объяснил, зачем затевается вручение, но все же…, она сама, можно сказать, лишила его такой возможности. Надо признать: она заранее ополчилась на эту идею просто потому, что они с мужем не любили Тома Мэлдона.
Сесиль сообразила, что с этой точки зрения ее подход выглядит не столько морально обоснованным, сколько вызванным обыкновенной неблагодарностью. Естественно, Сесиль не имела желания действовать по указке Мэлдона, но главное — ей казалось отвратительным получать медаль фонда на глазах у тысячи зевак. А теперь она не хотела, чтобы страх и неприязнь встали у нее на пути.
Она с раскаянием взглянула на Джона.
— Как человек, который приехал сюда не для того, чтобы убеждать меня, ты чертовски преуспел.
Джон тяжело вздохнул:
— Я не говорил, что не буду убеждать тебя. Я лишь сказал, что не буду делать это ради Тома и его компании.
— Ладно, я приму мемориальную медаль. — Внезапно она почувствовала облегчение и вскочила, одарив его улыбкой, — А теперь давай забудем Томаса Мэлдона и команду хоть на время, согласен?
— Никаких возражений.
— Как насчет обеда? Я что-нибудь сочиню, если хочешь.
Джон тоже поднялся.
— Я — с удовольствием.
Он пошел за Сесиль из флигеля, не спуская глаз с ее изящной фигуры. Ее длинные каштановые с рыжинкой волосы разметались по обнаженным плечам, вызывая у Джона мучительное желание прикоснуться к ним. Он подумал, что Сесиль по-прежнему волнует все его существо — его мысли, чувства, желания — и никогда он не будет счастлив без нее. Как бы ни было трудно преодолеть прошлое, он не пожалеет силы, чтобы завоевать ее любовь.
Глава 3
С непринужденностью старого друга Джон заглядывал в шкафы в кухне, доставал тарелки и накрывал на стол, пока готовился легкий обед.
Неожиданно Сесиль рассмеялась, обняла его одной рукой за талию и положила голову на плечо, едва дотрагиваясь до него.
— Мне нравится быть с тобой, верный друг. Почему в последнее время ты не приходил?
Пульс у Джона участился. Ее волосы касались его руки. Бог мой, Сеси обнимала его, такая горячая, такая живая. Но она воспринимала его как друга и не более. Джон заставил себя говорить беззаботно, хотя на душе у него было совсем не легко:
— Я старался не злоупотреблять твоим гостеприимством.
— Перестань, дорогой. Я серьезно спрашиваю. Прошло не менее двух месяцев, как ты заглянул в последний раз.
— Шесть недель, — уточнил он. Сесиль устремила на него изумленный взгляд.
— Боже мой, какой же ты педант. Только теперь он понял, как выдала его эта маленькая поправка. Хорошо еще, что Сеси истолковала ее как проявление педантизма, а не как крик души влюбленного до безумия человека, который считает каждый проведенный без нее день потерянным.
— Я просто подумал, что тебе надо побыть одной. Вот и все, Сес.
Она подала на стол, и они принялись за еду. Разговор не клеился; утолив голод, хозяйка и гость стали разговорчивее. Сначала, правда, обмениваясь отрывочными фразами. Сесиль спросила как бы между делом:
— А как твои амурные дела?
С удивлением она увидела, что на его лице промелькнуло странное и совершенно непонятное выражение, которое тут же исчезло. Он пожал плечами:
— Как всегда, пожалуй.
— Ты еще встречаешься с Стейси Богарт?
— С кем? О нет. Мы перестали видеться уже давно, вскоре после смерти Рори. — Джон запнулся в растерянности. — Я хотел сказать… А, черт! Прости, милая.
— За что прощать? За то, что ты упомянул о смерти мужа? Это ничего. Я уже могу говорить о нем без слез. Какая ирония. Когда умирает кто-нибудь из тех, кого любишь, ты знаешь, что в конце концов придет час, когда ты сможешь вспомнить его и улыбнуться вместо того, чтобы разражаться слезами, но ты не знаешь, как достичь этой точки. Потом этот час приходит и тебе кажется изменой, что ты не испытываешь больше муки при упоминании о нем. С тобой такое бывало?
— Угу. Я понимаю, о чем ты говоришь. — Джон положил еще порцию салата из дыни, сосредоточив внимание на салатнице. — Означает ли это, что ты уже начала встречаться с кем-нибудь?
— Встречаться? Мне совсем не до этого. Моя старая знакомая хотела бы, чтобы я пришла на открытие общинного театра, который она организовала. Но я чувствовала бы себя не в своей тарелке без пары, и я ответила, что не смогу… Впрочем! — Сеси умолкла и внимательно посмотрела на собеседника.
Он встретился с ней глазами.
— Впрочем — что же?
У него возникло странное чувство: и волнующее, и пугающее одновременно. Он понял, что ему известно, что сейчас произойдет.
