Тесса Рэдли - Секрет моей души
В последующие дни настроение Акама менялось все чаще, и Брэнд сделал вывод: любая надежда на побег или спасение становилась слабее. После этого они постоянно переезжали, но в этом было одно преимущество — его запирали только на ночь, когда другие спали. Днем ему было разрешено свободно перемещаться по лагерю. Это помогло Брэнду не потерять рассудок…
— Но я уверена, ты пришел не видом наслаждаться. Что ты здесь делаешь, Брэнд? — Голос Клеа прервал неприятные воспоминания о жаре, пыли и грязи.
Резко развернувшись, Брэнд сунул руки в карманы джинсов. Клеа встала, и он, прищурившись, смотрел, как она обошла стол.
— Я зашел в свою фирму — или туда, что когда-то было моей фирмой, — сегодня утром. — Брэнд сжал кулаки в карманах. — В офисе, который раньше был моим, теперь размещаются бухгалтеры. Где мой личный секретарь? Где мои сотрудники? — задавал он вопросы ровным тоном.
Клеа стояла неподвижно.
— Мне жаль, Брэнд. Мне пришлось распустить персонал. Фирма не могла работать без… тебя.
«Моя вероломная жена решила стереть все мои следы», — предположил Брэнд.
Глубоко внутри его вспыхнул гнев, прикрывая страх, овладевший им прошлой ночью. По крайней мере, гнев он мог контролировать. Чего он не мог себе позволить, так это показать свою слабость. У него были годы практики, чтобы научиться скрывать эмоции.
Брэнд сделал медленный вдох и неторопливо осмотрел Клеа. Приталенное платье облегало ее грудь, черный лиф поднимался и опускался с каждым ее вдохом. Он мог поклясться, что дыхание Клеа участилось, когда он взглянул на нее.
Клеа нахмурилась:
— Чего ты хочешь, Брэнд?
— Я также был в банке…
Клерк даже не захотел говорить с Брэндом. Охрана быстро и безжалостно проводила его до двери. В прошлом банкиры из кожи вон лезли, чтобы вести его дела. Сегодня на него словно ведро ледяной воды вылили — инцидент запомнится ему на всю жизнь.
Он предоставил Клеа ту малую информацию, которую получил от клерка:
— Мои счета были заморожены. Все. Очевидно, по твоему указанию. Поэтому, как я полагаю, банку нужно твое разрешение, чтобы их восстановить.
Она перегнулась через стол и бегло просмотрела коробку с визитными карточками. Черное платье плотно облегало красивые бедра.
Обжигающий, головокружительный прилив желания нахлынул на него. Брэнд тихо выругался, в замешательстве оттого, что беременная Клеа все еще заводила его, и притом так сильно…
— А, нашла! — Пальцы Клеа зажали визитку. Взяв со стола ежедневник, она перевернула страницу и потянулась к телефону.
— Что ты делаешь? — спросил Брэнд.
— Звоню, чтобы назначить встречу в банке на завтра.
— Не завтра. Сегодня! — настаивал он.
— Я не могу…
Брэнд неторопливо шагнул вперед, оказавшись прямо у нее за спиной:
— Я хочу, чтобы это разрешилось сегодня. Так что освободи время.
Клеа положила трубку:
— То, что ты маячишь надо мной, тебе не поможет. Мой список дел огромен. Я просто не могу сделать это сегодня. — Она ткнула пальцем в ежедневник на столе: — Фестиваль Музейной мили[1] начнется всего через три недели.
Именно в этот момент зазвонил телефон. Что-то бурча, Клеа потянулась к нему. Рука Брэнда легла на ее ладонь, не давая ей ответить.
Звонок резко оборвался. Ее взгляд метнулся на определитель номера.
— Брэнд, это мой босс!
— Очень жаль.
Она нетерпеливо вздохнула:
— Не надо мне все портить.
Клеа изменилась.
И он только начинал осознавать, насколько сильно. Наивный Брэнд все еще ожидал: его интересы для жены всегда будут на первом месте. Он отсутствовал более четырех лет… Втайне он фантазировал не о том, чтобы найти ее сегодня на работе. Он мечтал обнаружить Клеа ждущей его в их доме, и чтобы на ней была только ее соблазнительная улыбка…
Увы, он больше не является центром ее Вселенной.
Брэнд резко отошел назад и насмешливо поднял бровь:
— С каких пор просьба о помощи стала для тебя синонимом слова «портить»?
Напряжение отразилось в ее глазах.
— Я с огромной радостью помогу тебе — позвоню и выделю свободное время завтра. Но если ты здесь, чтобы показать свою силу, боюсь, тебе придется уйти. Мне нужно кое-что проверить для брошюры, которая должна быть в типографии через несколько часов. — Она жестом указала на груду книг на полу. — Это не может ждать.
— Я тоже кое-что проверяю. Ты изменилась во всех отношениях.
Он не спеша осмотрел ее фигуру, что было доступно его взгляду, — изгиб спины, изящные бедра, длинные ноги, — и еле сдержал стон.
— Делай что хочешь. — Клеа отвела взгляд и снова посмотрела на ежедневник на столе — так, чтобы он не мог видеть ее расстроенного лица.
Брэнд проследил за ее взглядом вниз на страницу, где она что-то машинально рисовала, когда он зашел в кабинет. Сердечки. Она рисовала сердечки! Возможно, Клеа действительно разговаривала с любовником?
Он сглотнул подступавший к горлу комок и медленно пододвинулся ближе, пока не коснулся Клеа. Он вел себя как малолетний подросток, но ничего не мог с собой поделать.
О боже, как она пахнет!..
Опустив голову, Брэнд хрипло прошептал ей куда-то в затылок:
— Слишком занята для этого?
Она обернулась, и их глаза встретились.
Ее взгляд был холодным и отрешенным.
— Прошлым вечером ты сказал, что все кончено.
Отрывистые слова ударили его поддых, отчего стало трудно дышать. Да, он это сказал. Глупая гордость. Но он не это имел в виду! Просто она выбила его из колеи. Ранила. Унизила.
И предала…
Клеа выскользнула из его объятий. Сделав запись в ежедневнике, она сказала, не глядя на него:
— Если ты не против, я назначу встречу в банке и договорюсь с тобой о времени позже.
Он был против.
И сейчас его выпроваживали из кабинета.
Брэнд не мог в это поверить… Страх выбрался наружу. Страх, что он окончательно потерял Клеа. Страх, что он больше не вернется в тот наполненный смехом, теплом и уютом мир, в котором они жили.
Страх того, что прошлое действительно ушло навсегда.
Черт побери, о чем он думает, страстно желая жену, которая нашла себе другого? От которого сейчас беременна…
И прежде чем он смог себя остановить, Брэнд схватил Клеа за руку. Мгновенно она обернулась, ее глаза были широко открыты от изумления.
— Что?
— Это случайность?
Она тяжело дышала. Брэнд ощущал нежность кожи ее плеча. Наконец она сказала чуть хрипло:
— Это не было случайностью, я хотела этого ребенка!
Признание врезалось ему в сердце словно штык, заставляя напрячься каждый мускул.
