Робин Грейди - Счастливые дни
– Сколько у вас братьев?
– Трое. Мейсон, Дилан и Томас. – Он сделал серьезное лицо. – Мы совсем не испугались.
Она сдержала улыбку:
– О, я понимаю.
– Но ветер завывал как сегодня, и, когда взорвалась лампочка, мы все вдруг одновременно захотели пить. Томас, младший из нас, выскочил из комнаты первый. Остальные последовали за ним. Наши родители сидели в убогой гостиной на продавленных диванах, по которым давно плакала свалка. Отец был в ярости. Он говорил, что подаст в суд на тех, кто нам сдал эту халупу. Именно так он и поступил. По его словам, если бы ветер был немного сильнее, на нас рухнула бы крыша.
– А где была ваша сестра?
– У матери на коленях. Она тогда была совсем еще малышкой.
– Полагаю, вы провели ночь все вместе в одной комнате.
– Да, мы с братьями устроились на одеялах перед камином. В полночь начался шум.
– Какой шум?
– Поначалу он был неотчетливым, но вскоре усилился. Это были странные приглушенные голоса. Одновременно с этим кто-то скребся о доски. Потом начал кукарекать петух.
– В полночь?
– Да. Именно тогда мы и разбудили родителей. Отец отругал нас, но, когда услышал звуки, ему тоже стало не по себе. Мама от страха с головой забралась под одеяло.
Тринити бросило в дрожь. Подтянув к груди колени, она обхватила их руками.
– Что сделал ваш отец?
– То, что сделал бы на его месте любой муж и отец, – пошел смотреть, в чем дело. Он отсутствовал целую вечность. В какой-то момент звуки стали громче. Казалось, их источник находится прямо над головой. Когда раздалось кудахтанье, я натянул на голову одеяло.
– Кудахтанье?
– Через пару минут вернулся отец. Он успокоил нас. Сказал, что на чердаке курятник, и мы испугались десятка кур.
Тринити изумленно уставилась на него, и он рассмеялся. Она хлопнула его по руке:
– Это не смешно.
– Конечно нет. Я ведь хотел не рассмешить вас, а напугать.
Тринити почувствовала, как ее губы растягиваются в улыбке.
– Вы умеете развлекать.
– У моих старших братьев есть дети. Всякий раз, когда я к ним приезжаю, они просят меня рассказать эту историю. Развлекать детей я умею, но в вопросы воспитания не лезу. Пусть этим занимаются те, у кого это лучше получается.
– Вы не годитесь на роль отца?
– Уверен, вы уже сами это поняли.
Она легла на бок и приподнялась на локте:
– Как часто вы встречаетесь со своими родными?
– Не считая Рождества, Пасхи и многочисленных семейных торжеств? Очень часто, и я ничего не имею против. Мне нравится общаться с моими племянниками и племянницами. Они славные. Но меня раздражает… – Не договорив, он сглотнул.
– Что?
– Это не важно.
– А мне кажется, что важно.
Зак потер подбородок:
– По правде говоря, мне надоело постоянно слышать о том, что мне нужно остепениться. Как будто сейчас начало девятнадцатого века, когда каждый джентльмен должен был найти себе подходящую жену.
– Может, ваши родные просто хотят видеть вас счастливым?
Он сдвинул брови:
– Я не выгляжу счастливым?
– Счастливым не по-холостяцки, – пояснила она. – Им, наверное, надоело видеть вас с разными женщинами.
– Хорошо, что моя жизнь принадлежит мне, а не им, – ответил он, уставившись в потолок. – Я доволен своей нынешней жизнью, а вы?
– Я довольна своей работой и постоянно занята.
– И свободна после разрыва.
– Абсолютно свободна.
– Но, полагаю, однажды вы захотите это изменить. Выйти замуж, завести детей. Уверен, из вас получится отличная мать.
У Тринити защемило сердце, и она, отвернувшись, уставилась на огонь в камине. Почувствовав на себе пристальный взгляд Зака, она посмотрела на него и нахмурилась:
– Я люблю детей.
– Это очевидно.
– Дело в том, что у меня нет родных, на которых я могла бы опереться. У меня есть хорошие друзья, но нет никого, кто мог бы позаботиться о моем ребенке, если бы со мной что-то случилось. Я ничего не имею против приемных семей. Более того, я была бы рада, если бы меня саму удочерила хорошая семья. – Она вздохнула. – Но наша жизнь – это постоянный выбор, и я решила не иметь собственных детей.
Зак растянулся на одеяле, скопировав ее позу. Между его бровей залегла складка.
– То есть вы не хотите создавать полноценную семью? – спросил он. – Я думал, вы бросили своего бойфренда, потому что он не любил детей.
– Так и есть. Он их на дух не переносил. Вы не хотите иметь детей, но вы любите своих племянников и племянниц, не так ли? Вам нравится малышка, которую мы нашли в такси?
– Она много плачет и причиняет мне неудобства, но разве она может не нравиться?
– Пусть я не планирую иметь собственных детей, но я не могла связать свою жизнь с человеком, который считает детей чем-то бесполезным.
Его губы дернулись.
– Полагаю, он не любил и собак.
– И кошек.
Зак мягко улыбнулся:
– Вы правильно сделали, что бросили его. А как насчет вашей профессиональной жизни? – неожиданно спросил он. – К чему вы стремитесь?
– Я хочу в один прекрасный день стать главным редактором крупного глянцевого журнала. В моей сфере деятельности это вершина успеха. Еще я собираюсь держаться подальше от мужчин, которые рассказывают дурацкие истории.
– Сегодня вам никуда от меня не деться.
– Во всяком случае, мои страдания не будут напрасными.
Дразнящая ухмылка исчезла с его лица, во взгляде появился опасный блеск, от которого по ее телу пробежала дрожь желания. Его широкая грудь вздымалась и опускалась, на шее билась жилка пульса. Его губы приоткрылись, глаза потемнели. Затем он протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее щеки. Внизу ее живота возникла приятная тянущая боль.
Когда он убрал назад волосы, упавшие ей на лицо, и его ладонь легла ей на щеку, у нее перехватило дыхание. Ее веки внезапно потяжелели, глаза закрылись, и она потянулась к нему всем телом. В темноте рядом с этим удивительным мужчиной, которого она едва знала, все ее чувства обострились. Все казалось нереальным и… неминуемым. Ей вдруг стало безразлично, кем был этот человек. Перед его чарами было невозможно устоять.
– Ваши волосы… – хрипло произнес Зак. – Они растрепались.
– О, – выдохнула она, – затем добавила. – Я думала, вы хотите меня поцеловать.
Жилка пульса у него на шее забилась чаще.
– На самом деле я мечтал об этом весь вечер.
Придвинувшись к ней, он легонько коснулся губами ее губ:
– Проблема состоит в том, что если я тебя сей час поцелую, то не смогу остановиться.
По ее телу пробежала дрожь, зов плоти снова взял верх над голосом разума.
