Робин Грейди - Счастливые дни
Очаровательно улыбнувшись, он подошел к шкафчику, в котором находился бар. Опустившись на плед и прислонившись к одной из подушек, Тринити наблюдала за тем, как он разливает алкоголь. Белая футболка облегала его широкие плечи и грудь. Похоже, он регулярно посещает спортзал.
Протянув ей бокал, он сел на почтительном расстоянии от нее. Понюхав вино, она сделала глоток, и ее горло обволокло приятное тепло.
– Ну как вам вино?
– Очень вкусное.
Кивнув, он прислонился к подушке и пригубил бренди:
– Вы не ужинали. Вам следует поесть.
Она приняла более удобную позу:
– Давайте просто посидим минут пять, ничего не делая.
– В таком случае мне, наверное, не следует сейчас напоминать вам о том, что вы еще не связались со своим начальством. Вы, конечно, понимаете, что не сможете вернуться в Нью-Йорк к завтрашнему утру.
При мысли о предстоящем объяснении с начальницей внутри у Тринити все сжалось. Та непременно напомнит ей о множестве желающих занять ее, Тринити, место.
Но она слишком устала, чтобы думать сейчас о подобных вещах.
– Всего пять минут, – пробормотала она, за крыла глаза и задремала.
Какое-то время спустя она проснулась оттого, что на нее легло что-то мягкое. Открыв глаза, она обнаружила, что Зак укрыл ее одеялом.
– Если малышка ночью проснется, я о ней по забочусь, – сказал он.
Губы Тринити скривились в усмешке. Она не представляла себе, как безжалостный магнат Зак Харрисон будет менять ребенку подгузник.
На крышу что-то упало с грохотом. Должно быть, это была ветка, оторванная ветром. Похоже, снегопад превратился в бурю, и она вряд ли утихнет до утра. Сделав глоток вина и натянув одеяло выше, Тринити стала наблюдать за языками огня в камине. Это зрелище завораживало и успокаивало.
В какой-то момент Зак заговорил:
– Вы опять засыпаете.
– Нет, я любовалась картинами.
– Картинами? – удивился он.
– Да, теми, которые огонь рисует в камине.
Зак повращал в руках стакан с бренди:
– Вы артистическая натура.
– Это слишком громко сказано, – улыбнулась она. – У меня просто доминирует правое полушарие мозга. Я люблю рисовать.
– А у меня дальше школьных уроков рисования дело не пошло. Как у вас обстояли дела с математикой и физикой?
Она накрыла рот ладонью и притворно зевнула.
В его глазах появился дразнящий блеск.
– Расскажите мне, что вы видите в огне.
– Иногда животных, иногда лица людей.
– А сегодня?
Тринити перевела взгляд на языки пламени в очаге и задумалась.
– Я вижу крошечную девочку. Она такая милая. Просто ангелочек. Мне будет грустно с ней расставаться.
Зак снова повращал в руках свой стакан, и до нее донесся запах бренди.
– А вы представьте себе, как обрадуются ее родители.
Прогнав от себя мысль о том, что малышку могли бросить, она заставила себя улыбнуться:
– Обязательно представлю.
Зак с трудом сохранял внешнее спокойствие. Тринити Мэттьюз волновала его с самого начала, даже несмотря на ее неприязненное отношение к нему. Сидя рядом с ней у камина, он чувствовал, как его желание усиливается с каждой секундой.
Несмотря на то что она, начитавшись таблоидов, осуждала его образ жизни, его к ней влекло. Он хотел прикоснуться к ней, притянуть ее к себе, поцеловать, заняться с ней любовью.
В какой-то момент он прочитал в блестящих глазах Тринити ответное желание. Она его ударит, если он проведет кончиком пальца по ее щеке? Если положит голову ей на плечо? Если подхватит ее на руки и отнесет в свою постель?
Искушение было велико, но он медлил. Тринити умна, уверенна в себе, полна жизненного огня. Ни одной женщине до сих пор не удавалось так сильно его заинтриговать, и это тревожило. Наверное, влечение – плод необычных обстоятельств, в которых они оказались, и, когда эти обстоятельства исчезнут, все закончится.
Несколько минут Зак потягивал бренди, глядя на огонь. Приняв решение, он поднялся и сказал:
– Пойду приму душ.
Тринити, которая умудрялась выглядеть сексуально в безразмерной пижаме, сонно улыбнулась:
– Я останусь здесь.
Пока он не подчинился первобытному инстинкту, Зак взял свой мобильный телефон, поднялся по лестнице и вошел в свою спальню. Через две минуты он уже стоял под горячими струями воды. Когда зазвонил его телефон, его первой мыслью было проигнорировать вызов и перезвонить потом, но, поняв, кто это может быть, выключил воду и выскочил из душевой кабины.
Как он и предполагал, ему позвонила Крессида Кэссиди, сотрудница службы опеки, с которой он разговаривал до этого.
– Простите, что не связалась с вами раньше, – сказала она. – Я хотела вам сообщить, что полиция в курсе того, что произошло. Завтра мы вам перезвоним. Погода ужасная. Дороги замело. Надеюсь, вы не будете возражать, если ребенок проведет эту ночь у вас.
– Конечно, не буду, – ответил Зак, глядя на капли воды, стекающие с него на коврик.
– Она в порядке?
– Да. Поела и спит.
Мисс Кэссиди не нужно знать, что малышка орала как резаная, пока Тринити ее не искупала. Говорят, что быть родителем труднее всего на свете. После сегодняшнего вечера он в это поверил и понял, что еще не готов жениться и стать отцом. Что он вполне доволен своей холостяцкой жизнью.
– Мистер Харрисон, мне нужно сказать вам кое-что еще.
Схватив с вешалки полотенце, Зак прислушался, но продолжения не последовало. Через несколько секунд он посмотрел на дисплей и понял, что связь прервалась.
На крышу упала еще одна ветка.
Обмотав полотенце вокруг бедер, Зак побежал в спальню, где находился стационарный телефон. На всякий случай он дал мисс Кэссиди его номер, и она наверняка сейчас перезвонит.
Пока этого не произошло, ему нужно одеться. Зак подошел к комоду и выдвинул ящик. У него нет шелковой пижамы. Если бы он не прислушался к здравому смыслу, то на Тринити сейчас не было бы красного шелка. На ней сейчас вообще ничего не было бы.
Вдруг крыша задрожала от удара, и в комнате погас свет.
Холодильник издал тихий щелчок, единственная лампочка над баром погасла. Если бы не слабый огонь в камине, комната погрузилась бы в полную темноту. Очевидно, из-за сильного ветра возникли проблемы с электричеством. Возможно, они будут устранены только завтра. Хорошо, что малышка уже спит и что в кухне есть газовая плита, на которой можно подогревать молоко.
Закусив нижнюю губу, Тринити натянула одеяло до подбородка и обвела взглядом помещение, которое внезапно наполнилось зловещего вида тенями. Она всегда боялась темноты, и у нее были на это причины.
