Дэй Леклер - На балу грёз
— А ты, amada, не догадываешься? Если мы поженимся вот так, ты всегда будешь жалеть об этом.
Элла долго не решалась спросить:
— Мои родители?
— Они должны быть здесь. Тебе нужно послать за ними.
— Ты правда не возражаешь?
— Я возражаю против их решения дать очередной бал — после того, что было, — но это не значит, что они не должны присутствовать на свадьбе их единственной дочери.
— Спасибо, Раф. — Слезы заблестели в глазах Эллы. — Я мигом.
Раф повернулся к священнику и передал конверт, который дала Дора Скотт.
— Мы хотим дождаться членов семьи невесты.
Распорядившись, Элла встала рядом с Рафом.
— Они будут через минуту.
— Прекрасно, — кивнул святой отец, — поскольку прежде, чем начать, я обязан спросить вас, хорошо ли вы обдумали шаг, который собираетесь совершить. — Его голубые пронзительные глаза по очереди задержались на каждом. — Ибо брак — это узы, о которых стоит задуматься без спешки и суеты. Пока есть время, прошу вас, обратитесь к избраннику своему, загляните в глаза его и ответьте, уверены ли вы в своем выборе.
Элла повернулась к Рафу — и опешила. Он был недвижим, лицо — непроницаемая маска, точно высеченная из камня, глаза — свинцовые, весь как перед броском. Словно ждет, что она вот-вот изменит свое решение.
Элла изучающе склонила голову.
Раф всегда сочетал в себе несочетаемое, что делало его человеком удивительным. В отношении Шейн, его сводной сестры, он был чутким, заботливым братом, готовым пожертвовать всем ради нее.
Но эта печать мстительности… Элла хорошо знала его холодность, отстраненность одинокого волка, который не доверяет до конца даже близким, который всегда начеку, чтобы отразить нападение или воспользоваться чужой слабостью. Встанешь у такого на пути — будешь дорого расплачиваться. Раф долго забывал, редко прощал, и тем удивительнее выглядело его намерение жениться на ней: для этого требовалось примириться с их прошлым.
Безусловно одно.
Недостатки недостатками, а шесть лет назад она влюбилась в него, и с тех пор, что бы он ни говорил, что бы ни делал, ничто не могло это изменить.
— Раф, я согласна выйти за тебя замуж, — Элла улыбнулась ему успокаивающе, — хотя для меня не секрет, что ты за человек.
***
Раф оторопел. Дай она ему пощечину, он не был бы так поражен. Что она имеет в виду? Разгадала его план и все равно согласна? Но нельзя же быть такой глупой и не понимать: после свадьбы он будет с ней лишь до тех пор, пока не выгорит их страсть. И докажет раз и навсегда, что «жили они долго и счастливо» длится cinco minutos[7], и ни секундой дольше.
Целых пять лет он выкорчевывает эту женщину из своей жизни. Она украла его сердце, обвилась вокруг него, подобно опасному колдовскому дереву, чьи корни уходят глубоко в землю, а молодые побеги прорастают сквозь кирпич, камень, известку, сокрушая все преграды.
Безусловно одно.
Он хочет ее. И, нет сомнений, однажды он сильно пожалеет о своем поступке, о преступлении, за которое будет расплачиваться до конца своих дней. Любая кара будет справедливой.
По крайней мере наступит развязка. Горечь затопила Рафа. К чему так убиваться? Он жаждет Эллу, он жаждет мести. Женившись, он убьет двух зайцев.
— А вот и мы! — В комнату влетела Генриетта, за ней, не спеша, Дональд. Увидев Рафа, мать Эллы встала как громом пораженная. — О Господи, — прошептала она. — Мистер Бомонт?! К-какая неожиданность…
— Миссис Монтегю, мое почтение. — Раф церемонно поклонился.
— Что вы здесь делаете? — Отец Эллы не стал играть в приличия.
Элла поспешно взяла Рафа под руку, не давая разыграть сцену из плохого водевиля.
— Раф здесь ради меня. Я выхожу за него замуж, и он пожелал, чтобы вы при этом присутствовали.
Дональд посмотрел недоверчиво. Генриетта же с облегчением воскликнула:
— Мечта сбылась. Я так молилась.
В который раз Раф изумился: Монтегю их благословили.
Он прикрыл глаза, не желая лицезреть, как эти двое бросаются к Элле, сжимают ее в объятиях, обмениваются слезными поцелуями, поворачиваются к нему. Генриетта радушно прижала Рафа к груди, затем взяла дочь за руки и отвела для тайных напутствий. Дональд протянул руку.
— Рад, что вся эта чехарда наконец-то уладилась, — прямо сказал он. — Ты чуть не разбил Элле сердце, обвиняя ее в поступке Шейн.
— Этой вины я с нее не снимаю, — парировал Раф. — Женитьба ничего не меняет. Как и моего взгляда на «Золушкин бал». На вашей дочери я женюсь не ради, а, скорее, вопреки.
Уставившись на Рафа, Дональд надолго замолчал.
— Сводишь счеты?
Такая догадливость не удивляла. Отец Эллы, если не принимать во внимание его увлеченность «Золушкиными балами», во всем остальном был человеком трезвого ума и, конечно, понимал: человеческую натуру слагают и достоинства, и недостатки. Не только Добро, но и Зло. Но понимать не значит принимать…
— Вы понимаете? — подчеркнул Раф, скрестив руки. — Все до конца?
— К сожалению, да, мистер Бомонт. В вас горит желание заполучить мою дочь и вместе с тем отомстить.
— Ваша дочь этого не понимает.
— Элла любит. И еще — видит в людях только хорошее. Она не сомневается — месть будет побеждена. Я — нет.
— И что вы намерены делать?
— Пап? — Элла оставила мать и подошла к ним. — Что-то не так?
Дональд обхватил дочь за плечи и чмокнул в щечку.
— Все в порядке. Всего лишь возобновляю знакомство со своим будущим зятем. Солнышко, а не отметить ли нам это событие?
— Шампанским?
— Вот именно. — Дональд выждал, пока Элла отойдет и не сможет их слышать. — А на ваш вопрос, мистер Бомонт…
— Раф.
— …как угодно… отвечу так: я намерен отпраздновать замужество моей дочери.
— И все? — Раф наморщил лоб. — Вы меня удивляете. Стоять рядом — и ничего не делать?
Во взгляде Дональда блеснула холодная решимость.
— Поверь, я не питаю иллюзий насчет того, чего ты хочешь добиться этим браком. Но вот добьешься ли ты — это еще вопрос.
— Сомневаетесь? — не верил Раф.
— Вот именно, — последовал спокойный ответ. — В своих расчетах ты не учел одного.
Уверенность Дональда смутила Рафа. Что же упустил он и что не укрылось от старика Монтегю? Он мысленно перебрал все пункты своего плана, выискивая слабое место. Его глаза сузились. Нет, он предусмотрел решительно все.
В чем же оплошность?
— Ты не учел самого главного: сердцу не прикажешь. Иначе ты не повел бы мою дочь под венец.
— Какая чушь! — прорычал Раф, напрягая все силы, чтобы не взорваться. — Я никогда не позволю слюнявым сантиментам вмешиваться в мои решения.
