Елена Арсеньева - Браки совершаются на небесах (новеллы)
Однако ко времени женитьбы все детские страхи Николая остались далеко позади.
Тотчас же после свадьбы Николай Павлович (ему тогда был 21 год) был назначен генерал-инспектором и шефом лейб-гвардии Саперного батальона. Это была весьма ответственная должность, на которой вполне проявились блестящие организаторские способности молодого великого князя.
Вообще в те годы все для него складывалось просто великолепно. Семейная жизнь была прибежищем и отдохновением. Александрина умела радоваться жизни и передавать свою радость окружающим. Ее все приводило в восторг, а если какие-нибудь досадные мелочи вызывали слезы, то они были столь же кратки, преходящи и очаровательны, как мгновенный дождь, вдруг грянувший с солнечного небосвода. Ее любили все, даже придирчивая вдовствующая императрица. Не шутя говорили, что к снохе она более снисходительна, чем к своим дочерям. И, уж конечно, – чем к одиозной фигуре молодой императрицы Елизаветы Алексеевны, чья репутация в глазах мужа, свекрови была давно и непоправимо испорчена.
Мнение Марии Федоровны разделял практически весь двор, даже самые молоденькие его представительницы. Как-то раз государева семья посетила концерт знаменитой итальянской певицы Каталани. За появлением царственных гостей в ложе наблюдали воспитанницы Екатерининского института. И сразу отметили прелестное существо, впорхнувшее в ложу тотчас за Марией Федоровной. Это была молодая дама в голубом платье, по бокам которого были приколоты маленькие букетики пурпурных роз. Такие же розы украшали ее хорошенькую головку. За ней почти бежал высокий веселый молодой человек, который держал в руках соболий палантин и говорил:
– Шарлотта, Шарлотта, вы простудитесь! Молодая дама поцеловала руку государыне Марии
Федоровне, которая ее нежно обняла. Институтки зашушукались:
– Какая прелесть! Кто это такая? Мы будем ее обожать!
Классная дама пояснила:
– Это великая княгиня Александра Федоровна и великий князь Николай Павлович.
Тут раздался третий звонок, и вошел император Александр Павлович. Вслед за ним появилась маленькая дама в сером платье, в белом чепце, окутанная белым газом, с красными пятнами на лице.
– Ах, какая противная, – зашушукались институтки, – кто это?
– Это императрица Елизавета Алексеевна! – сердито ответила классная дама.
– Она точно старая гувернантка. Сразу видно, что ее никто не любит!
Отнюдь не из корысти Александрина отбивала пальму первенства у своей bell-saur[54]. Она инстинктивно пыталась избегать всех и всяческих неприятностей, вот и старалась держаться в стороне от Елизаветы и этим заслужила еще более нежное отношение свекрови и ее приближенных. Может быть, даже и императора, который с радостью видел, что дочь обожаемой Луизы пусть и не столь же умна, как мать, но, во всяком случае, столь же очаровательна.
Жизнь казалась Александрине сплошным праздником. Прогулки верхом, балы, поездки и экскурсии в Кронштадт, где император проводил смотр флоту… Многочисленное общество, в котором дамы, по ее мнению, отличались более нарядами, чем красотой, а кавалеры были скорее натянуты, чем любезны, было, однако, веселое: присутствие императора Александра, очарование, которое он умел придать всему, что ни предпринимал, наэлектризовывало весь двор. Как-то раз он взял ружье, велел взять по ружью братьям и приказал исполнять ружейные приемы, что весьма позабавило всех присутствующих.
Казалось, что это веселье, это сияние император будет излучать вечно! Во всяком случае, так это воспринимала Александрина. Никогда ни одно облачко возмущенного тщеславия не затмило этой беззаботности, этого полного довольства своим жребием. Ее муж был лучшим на свете, а его неудержимая страстность одновременно и пугала, и делала ее счастливой. Словом, жизнь была сущим раем. Особенно когда она почувствовала себя беременной.
Однако новое состояние Александрина переносила нелегко. Пришлось отказаться от прогулок верхом, а когда она однажды попыталась выстоять всю обедню не присаживаясь, то упала без чувств. Николай унес жену на руках из церкви, а на том месте, где она упала, потом нашли осыпавшиеся лепестки роз – из ее букета, – и это показалось очень поэтичным всем придворным дамам.
Последним всплеском прежней беззаботной жизни, которая отныне навеки канет в прошлое, был феерический маскарад, устроенный в Павловске. Мария Федоровна оделась волшебницей, Елизавета – летучей мышью, а Александрина – индийским принцем, с чалмой из шали, в длинном, ниспадающем верхнем платье и широких шароварах из восточной ткани. Когда Александрина сняла маску, ей наговорили массу комплиментов. Талия у нее все еще оставалась очень тонкая, хотя Александрина и пополнена и особенно похорошела в начале беременности.
В середине октября двор перебрался в Москву. Из-за состояния великой княгини ехали целых 12 дней! Ее тошнило от самых неожиданных запахов, все прежде любимые блюда вызывали отвращение. Однако Николай не отходил от жены ни на шаг, тут же был ее старший брат Вильгельм, и Александрина была совершенно счастлива.
Если Петербург она в глубине души находила не слишком красивым городом, то Москва поразила ее своим величием. Именно тогда она впервые почувствовала истинный интерес к России, именно тогда стала гордиться, что теперь принадлежит этой стране. Александрине всерьез захотелось заняться русским языком. В учителя ей был дан замечательный поэт Василий Андреевич Жуковский, но это, как ни странно, оказалось для ученицы большим несчастьем. Он был слишком поэтичен, образован, разговорчив, чтобы быть хорошим учителем. Каждый урок превращался в литературный диспут, вернее, в образчик безупречного ораторского искусства. В результате Александрина стала бояться русского языка и всю жизнь не могла набраться духу, чтобы произнести хоть одну целую фразу.
Ее утешало общение с мужем. Нежность его вполне вознаграждала и за разлуку с братом, который вскоре вернулся в Германию, и за страдания, которые причиняла беременность. Николай был очень рад, что его «маленькая птичка», несмотря на свое нежное сложение и беззаботный нрав, прекрасно понимает свое предназначение жены и матери. Он не уставал читать ей по вечерам «Коринну», ее любимый роман мадам де Сталь, и утешал в полудетских-полуженских страхах, которые неминуемо испытывает каждая женщина, ожидающая родов.
Словом, это была самая настоящая идиллия, и потом Александрина вспоминала эти дни как самые счастливые и беззаботные в своей жизни.
А на святой неделе, в среду 17 апреля 1818 года, в два часа ночи Александрина почувствовала, что у нее начинаются схватки. Позвали акушерку, потом свекровь, и вот в 11 утра ребенок родился…
