Николай Сухомозский - За гранью цинизма
— А это уже из сферы эмоций.
Елена не успела возразить, как Бородач, нажав на тормоз, объявил:
— Вот и приехали!
Когда они зашли в лабораторию, последнюю страницу в вахтовом, как они его окрестили, журнале дописывал малознакомый парень из Физтеха, прикомандированный к ним на время эксперимента (видимо, тоже имел где-то мохнатую лапу).
— Я вас вызываю на дуэль, уважаемый! — от неожиданности все вздрогнули. Из дверей, ведущих в подвальный блок Т, появился улыбающийся Николай. — Да-да, именно вас, коллега, — его указательный палец, будто дуло револьвера, качнулся из стороны в сторону и остановился на опешившем от растерянности «примаке». — Как можно разговаривать с дамой, развалившись в кресле? Или в Физтехе никогда не слышали о правилах хорошего тона? Вы знаете, что, например, в Англии в омнибусах передвигаются исключительно сидя. Стоя не принято.
Но ведь женщина непредсказуема, даже когда она — холодная дочь Туманного Альбиона. Особенно, когда спешит, к примеру, на свидание. И она, попирая столетние традиции, заходит в омнибус, хотя видит, что все места в нем заняты. И тогда — зарубите себе это на носу! — кто-то из джентльменов встает, уступает место, а сам, дабы не нарушать принятый порядок, покидает салон. Вот пример, достойный подражания — можете сказать это в своем Физтехе. И учитесь, пока я жив…
— Правильно! — поддержала шутливый тон записного краснобая Елена. — Учи их этикету!
— Рад стараться, Елена Прекрасная! — щелкнул тот каблуками видавших виды штиблет. — Да только обидно: учу я, а экзамен принимают другие.
— Ладно, — вмешался Задерихвост. — Хватит выпендриваться! Постороннего хотя бы постыдился. Он до сих пор твою болтовню принимает всерьез!
— Неужели за длинную-длинную ночь ты, дорогой, так и не понял, что дядя шутит? — Николай уже обращался к физтеховцу. — Разве мало я тебе рассказал анекдотов и занимательных историй?
— Да я, да мы…, - смущенно оправдывался тот.
— Ну, так двинули вперед. Я по пути тебе еще немного прочищу мозги!
— Ты бы, прежде чем уйти, хоть словом обмолвился, что там с блоком Т, — в голосе Бородача послышалось легкое раздражение.
— Разве коллега вас не проинформировал в полном объеме? Ай-я-яй! Тогда извольте: наряду с определенными упущениями замечены неопределенные успехи…
— Ты неисправим! — оторвала взгляд от приборов Елена.
— Моя прекрасная леди, вы заблуждаетесь. То, что вы сейчас слышали, не более, чем зарядка для моего языка, так уставшего за время дежурства. Да и в хорошей спортивной форме сей орган я просто обязан поддерживать. И времена, и нравы того требуют.
В глазах Бородача зажегся недобрый огонек:
— Знаешь, если бы моя воля, я бы обязательно создал «Музей человеческих экскрементов» и назначил директором тебя!
— Великолепно! — не изменил себе Николай. — Тандем что надо! Я — директор, а ты — снабженец и завхоз по совместительству.
Перепалка, едва не зашедшая слишком далеко, к вящему облегчению Елены, на этом закончилась. Вскоре ночные дежурные покинули лабораторию. Потянулись монотонные часы, как выражался Николай, высиживания зарплаты. Первым явно затянувшуюся тишину нарушил Задерихвост:
— Эмоции, — неожиданно продолжил он разговор, начатый еще в машине, — приносят немало вреда человеку. И в прямом, и в переносном смыслах. Так что — хотим мы того или нет — приходится их обуздывать.
— Постепенно превращаясь в буку и сухаря?
— А что, по-твоему, лучше в неврастеника?
— Аргумент некорректен, ты это прекрасно понимаешь.— как сказать…
— Зачем обманывать себя? Ты ведь тоже эмоционален. И, случается, поддаешься минутной слабости. Или я не права?
— Не понимаю… — протянул Бородач.
— О-ля-ля, — засмеялась Елена.
Не зная почему, ей захотелось немного позлить собеседника. Писать такие письма и в то же время прикидываться невинным ягненком — это уж чересчур!
В таком случае она имеет полное право на собственную игру. Если хотите, личный эксперимент.
Или это, как и их исследования, за гранью допустимого, проявление с ее стороны беспардонного цинизма?
Пятница, 29 августа. Задолго до рассвета.
Мы вписаны в огромный чертеж города и временами нам кажется, что мы вот-вот сойдем с ума от бесконечности улиц и немыслимой арифметики толпы.
Но все это мираж, выдумка. Нет длинных кварталов, нет людской толпы. Колоссальный чертеж существует только в мозгу строителя. Каждый человек особенный и каждый бесконечно важен.
Каждый дом стоит в центре мира.
Среди миллионов жилищ каждое хоть раз, хоть для кого-то становится святыней и желанным концом странствий.
К чему спешить переворачивать страницу? Ведь смысл сказанного потрясающий!
«Мы вписаны в огромный чертеж города…» — и по спине бегут мурашки.
А разве чертеж — не планшетка гербария, где мужчины, женщины, дети, здоровые и не очень, пришпилены, подобно засушенным листьям, — каждый на своей странице?
…То ли предвестником несчастья, то ли колоколом надежды неожиданно для столь позднего часа — стрелка уже свернула с цифры два — прозвучал звонок.
Словно в трансе, накинув халат, подошла к входной двери:
— Кто там? — почему-то шепотом спросила она.
Молчание.
— Кто?! — уже громче произнесла Елена.
— Небесный тихоход!
«Более чем странные шуточки!» — прильнула к глазку — этому спасительному перископу цивилизованных жилищ.
За дверью — никого.
Стало ли ей страшно? Наверняка. И тем не менее какая-то неведомая сила вопреки рассудку заставила нажать на предохранитель замка.
Пустота…
Встревоженная, вернулась в спальню. Мгновенье постояла в раздумье: читать дальше или ложиться спать. И вдруг с ужасом отчетливо услышала, как в замке поворачивается ключ.
Первая мысль: броситься к окну и закричать. Однако ноги будто заклинило, не могла, как парализованная, сдвинуться с места.
Щелчок — и дверь медленно приоткрылась.
Боже, что происходит?! И почему она стоит, словно набитая дура? Ведь там, сзади мирно посапывает, не подозревая о грозящей опасности, Димка.
— А-а, — начало было она: материнский инстинкт вывел из столбняка.
— Не бойся, Лена! — послышалось от порога.
Чья-то невидимая рука нашарила в полутемной прихожей выключатель, вспыхнуло освещение. И она онемела вторично. У дверного косяка, прислонившись к нему плечом, стоял …Задерихвост.
Елена никак не могла взять в толк, откуда у него ключ от ее квартиры? Правда, один сын потерял, однако это случилось давно, Бородач в их лаборатории тогда еще и не работал. А что означает столь неурочный, не укладывающийся в рамки даже элементарных приличий, визит? Но странное дело: вслух она не произнесла ни звука.
