Тесс Стимсон - Цепь измен
— Хорошо. А «Скай» перезвонили насчет интервью с Малинш Леон?
— Пока ждем. Зато у вас около дюжины сообщений из «Андаммон». Там просто жаждут…
— Неинтересно. От нас сбегут все солидные клиенты, если мы начнем представлять всяких жен футболистов. Скажи, что временно мы не набираем заказы, и дай телефон Клиффорда.
Рассеянно наблюдаю, как в дверном проеме мелькает ее очаровательная попка, потом снова разворачиваюсь в кресле к окну, почти не замечая потрясающего, во всю высоту стеклянной стены, вида из башни Кэнэри-Уорф. Удивительное дело: можешь работать ради чего-то годами, наконец достигаешь цели, а еще через полгода перестаешь замечать результат.
Никак не получается выкинуть из головы мужа Эллы. По иронии судьбы за все восемь лет, что регулярно трахался с его женой, я практически не уделял ему места в мыслях — пока на прошлой неделе он не оказался в морге.
Я, черт побери, вовсе не горжусь собой: не то чтобы я с легкостью заводил интриги с чужими женами. Не вопрос — если бы Джексон узнал о том, что происходит, он имел бы полнейшее право пригвоздить мои яйца к дереву. Зато в свою защиту могу сказать, что я вовсе не собирался расстраивать брак. Наверное, из-за Бэт. Не будь она в таком состоянии, как сейчас…
Всегда, с самого начала, мы оба понимали, что развод неприемлем для нас обоих — и тем более после Кипра. Элла не допустила бы, чтобы было иначе.
И все же. Она была в моей постели, когда узнала, что ее муж сыграл в ящик. Вряд ли это моя вина — и все равно не могу не чувствовать себя эдакой свиньей.
Разумеется, теперь Элла уверена: находись она в тот момент с ним, трагедии бы не случилось. Дескать, могла бы узнать симптомы, хотя, насколько я понимаю, вся проблема как раз и заключалась в том, что никаких симптомов не было.
Первый раз на моей памяти Эллу мучают угрызения совести. Вообще-то она не склонна к самокопанию — напасти, поражающей нас, простых смертных. Такая самоуверенность весьма привлекательна. И кстати, удобна для врача. Если всякий раз перед принятием жизненно важного решения прикидывать да раздумывать, можно с катушек съехать. Но видимо, подобная спесь в конце концов берет верх над всеми, даже над медно-прекрасной Эллой.
Провожу ладонью по лицу в попытке стряхнуть накопившуюся усталость. В последнее время я что-то стал неважно спать. Бэт сейчас не в самой блестящей форме. Продолжаю цепляться за мысль, что она просто скучает по мальчикам, что наши отношения не катятся в очередной раз по наклонной. Да, дома у меня сейчас хлопот полон рот. Конечно, и Кейт в таком возрасте… У матерей с дочерьми вечные проблемы в отношениях даже в нормальной семье.
А теперь и Элла. Не угадаешь, как дальше пойдут дела. Внезапно остаться одной, свободной и доступной — после стольких лет…
Надеюсь, ей не начнут приходить в голову какие-нибудь идеи насчет нас. Вроде бы она относится ко всему спокойно, как обычно, и все же никогда не знаешь наверняка. Я пару раз уже ловил себя на том, что играю в старую игру «а если?». В общем и целом, Джексон со своей смертью запустил лису в курятник.
Жужжит мобильник.
— Кейт! — радостно восклицаю я. Добровольный телефонный звонок от семнадцатилетней дочери — редкая почесть. — А я как раз думал о тебе…
— Пап, — перебивает она. — По-моему, тебе стоит приехать домой. Быстро.
Открываю дверь. Дом встречает меня холодом и тишиной. В ноздри мгновенно бьет запах гари. Отшвырнув кейс, бросаюсь на кухню. Обнаруживаю в духовке обуглившиеся останки пирога с мясом и ливером, который поставил туда в шесть утра. Со всей силы ударяю кулаком в стену. К черту, Бэт. Может, я и не Джейми Оливер[8] на кухне, но я встал с петухами, чтобы успеть почистить долбаную морковку. Все, о чем я попросил, — достать долбаную форму с пирогом из духовки утром! Неужели так много?
Швыряю почерневшую посудину в раковину и пускаю горячую воду, с трудом сдерживаясь. Она не виновата. Она не виновата. Но, Господи всемогущий, я тоже не виноват!
Дверь в комнату Кейт закрыта. Оттуда слабо доносится низкое буханье музыки. Подношу руку, чтобы постучать в дверь, потом передумываю. Кейт довольно здравомыслящая девочка, но ведь, в конце концов, она еще ребенок. Нормально, что она западает на поп-звезд и шмотки, волнуется из-за экзаменов, пусть и не помогает мне собирать нашу семью воедино, когда ее мать все разваливает. В очередной раз.
Нахожу Бэт в спальне. Она сидит на краю незаправленной постели в бесформенной розовой фланелевой пижаме, свесив ноги в махровых тапочках. Насколько я могу судить, она не пошевелилась с самого моего ухода.
Меня переполняет дурное предчувствие. Такой я не видел ее много лет — с тех пор как Сэм был маленьким. Обращаюсь к ней по имени; она не отвечает. Даже когда я усаживаюсь перед ней на пол и зову снова, на ее лице не проскальзывает и тени узнавания.
— Бэт, детка, ну давай, не надо со мной так. Ты должна постараться.
Бережно беру ее за подбородок большим и указательным пальцами и разворачиваю лицо к себе. Она моргает, как будто я посветил ей в глаза фонариком.
— Милая, ты где-то там, внутри. Я не позволю тебе вот так просто сдаться.
Ее водянисто-голубые глаза ничего не выражают, но, по крайней мере, остаются осмысленными, с облегчением замечаю я.
— Ну же, любовь моя. Конечно, ты скучаешь по мальчикам. Они скоро вернутся — когда закончится семестр. Сэму дадут разрешение на отлучку, и Бен приедет из Оксфорда через каких-то пару недель…
— Я хочу умереть, — произносит моя жена. Великолепно. Во всяком случае, она еще способна говорить.
— Ты же знаешь, что на самом деле это не так.
— Не хочу больше так мучиться. Хочу, чтобы все закончилось. Просто хочу, чтобы меня не было.
Поднимаюсь и зажигаю лампу на прикроватной тумбочке; комнату заливает свет. Резко задергиваю шторы, которые открыл сегодня утром.
— Это не выход, Бэт. И мне от этого легче не станет. Мы справимся — мы всегда справлялись. Быть может, стоит обратиться к доктору Стоуну — пусть выпишет лекарство, более сильное.
— Я больше не хочу лекарств.
А я, черт побери, хочу! Конопля, замаскированная помидорной рассадой, потихоньку подрастает в парнике у яблони.
— Бэт, милая, ты должна понять, что дальше так продолжаться не может, — едва сдерживаясь, цежу я сквозь зубы. — Взгляни на себя: за полдня ты даже не пошевелилась. Ты не удосужилась одеться или вытащить ужин из духовки, не говоря уже о том, чтобы приглядывать за Кейт. Милая, ведь ты о себе-то не можешь позаботиться!
Ее лицо, все еще сохраняющее былую красоту, пусто словно маска. Не представляю, что творится у нее в голове — если там вообще что-то творится.
