Мелисса Макклон - Рыцарь в крестьянском стиле
— Я пойду до конца.
— Если ты уверена, что…
— Уверена. — Если Фэйт и пыталась кого-то в этом убедить, то не Габриеля, а саму себя. — Несмотря на то, что наверху…
—..просто отвратительно, — продолжил Габриель.
— Да, это так, — согласилась Фэйт. — Но ничего страшного. Тем более впечатляющим будет конечный результат.
— Если тебя это утешит, когда я впервые поднялся сюда, я чувствовал себя точно так же.
Фэйт была благодарна ему за откровенность.
Он продолжил:
— Само здание и нижний этаж произвели на меня сильное впечатление. Я чувствовал себя здесь как…
— Как дома?
— Как дома, — эхом отозвался Габриель.
У Фэйт было такое же ощущение. Ей казалось, что Габриель относился к проекту с каким-то особенным трепетом, и это одновременно и удивляло, и радовало ее.
Из особняка можно сделать конфетку. При взгляде на Габриеля у нее по спине побежали мурашки. Какой он все-таки притягательный…
— Отличный остов, — сказал Габриель.
Фэйт чуть не поперхнулась.
— Что, прости?
— У дома отличный остов, — повторил он. — Века простоит.
— Остов… Пожалуй. — У Фэйт совсем вылетело из головы, что они ведут разговор об особняке.
Фэйт стала внимательно разглядывать особняк и представила, что стены исчезли и остался только каркас. В ее широко раскрытых глазах промелькнуло удивление и недоверие.
— Что ты делаешь? — спросил Габриель.
— Пытаюсь представить себе остов.
— И?
— Странная получается картинка.
Габриель улыбнулся одними уголками губ. О флирте не было и речи, но страшный людоед, который еще недавно злился и показывал зубы, немного подобрел.
— Конечно, внутри царит хаос, ползают ящерицы и шипят змеи, но остов от этого никуда не исчез. Тебе просто не видно.
Габриель произнес это таким благоговейным тоном и с такой нежностью посмотрел на дом, что у Фэйт защемило сердце. Она надеялась, что однажды встретит человека, который будет так же смотреть на нее — не с завистью и притворным обожанием, как ее прежние мужчины, а с искренним восхищением и пониманием. И который будет любить ее такой, какая она есть.
Фэйт почувствовала, как тепло разливается по всему ее телу. Это не имело отношения ни к дому, ни ко всему происходящему. Она отвернулась.
— Почему первый и второй этажи оформлены в разных стилях?
Что-то промелькнуло в его глазах — облегчение?
— Дядя мисс Лараби переделал весь второй этаж, когда унаследовал дом от ее бабушки и дедушки, — объяснил Габриель. — Он убрал старые стены и построил новые, чтобы было достаточно комнат, где он мог бы разместить свою коллекцию рептилий.
— Так вот почему здесь живут ящерицы.
— И змеи. Как говорит мисс Лараби, у нее много родственников со странностями. — Он жестом пригласил Фэйт пройти в одну из комнат. — Посмотри, какая в этой спальне замечательная резьба по дереву.
На подоконнике сидел хамелеон. Стараясь не обращать на него внимания, Фэйт стала рассматривать комнату. Все оконные рамы, деревянная отделка и дверь были выкрашены в белый цвет. Краска потемнела от времени и казалась серой, к тому же было очень пыльно, но идея понравилась Фэйт.
Она улыбнулась и произнесла:
— Если освежить белую краску, комната будет казаться светлее.
Габриель нахмурился.
— Выкрасить белым деревянную отделку в особняке крестьянского стиля — это настоящее преступление.
Ладно. Она не права. Габриелю не нравится покрашенная отделка. Интересно, что еще ему не нравится? Рыжие? Брюнетки? Надо сосредоточиться на особняке и забыть о нем.
— Почему?
— Это не вписывается в стиль.
— А если мне нравится белый цвет? — спросила Фэйт.
— Подыщи себе другой дом.
Или другого подрядчика.
Недоговоренные слова повисли в воздухе. Напряжение нарастало, и они оба чувствовали это.
Что же будет дальше?
Было бы неразумно уволить его, но он вел себя слишком нахально — так, будто дом принадлежит ему, а не ей. В Голливуде Фэйт сталкивалась с этим: ее карьерой постоянно пытались руководить другие, и она по неопытности позволяла им это.
Но Фэйт не допустит подобного в случае с особняком. Она вздернула подбородок.
— Я никогда не сделала бы ничего во вред дому.
На виске у Габриеля пульсировала жилка.
— Что ж, если ты так считаешь…
— Именно так. — Фэйт видела, что он ей не верит, но ей было все равно. Пусть думает, что хочет.
Скоро она докажет ему свою правоту.
Значит, Габриель Логан — сторонник строгого соблюдения стиля. Прекрасно. Но если он не хочет потерять работу, то хотя бы в чем-то ему придется уступить:
— Ты, наверное, целую книгу написал о том, что можно и чего нельзя делать в зданиях крестьянского стиля. Не дашь почитать? Боюсь снова предложить что-нибудь не то, — язвительно произнесла Фэйт.
— Нет. Все здесь, — он указал на свою голову. — Я все помню.
— Все?
Габриель кивнул, и его глаза потемнели.
— Я даже помню, когда ты играла роль русалки.
Фильм назывался «Глубоко под водой». Фэйт поняла намек Габриеля, и ей стало так неловко, будто она стояла перед ним обнаженная.
— У меня была дублерша в… ммм… в…
— Мне вдруг вспомнилось, что эта русалка всегда стояла на своем. Твои слова напомнили мне о том, какой она была упрямой. А вовсе не о ее груди. И не о груди сыгравшей ее дублерши.
Фэйт сомневалась, что это был комплимент, но не стала дерзить в ответ. Лучше уж пусть Габриель считает ее упрямой, чем будет вытирать об нее ноги.
— Какие именно шаги ты собираешься предпринять, чтобы восстановить архитектурное единство дома и вернуть особняку его первоначальный вид? — поинтересовалась она.
На лице Габриеля неожиданно засветилась улыбка, и у Фэйт бешено заколотилось сердце.
— Я уже все продумал, — ответил он.
По блеску в его глазах Фэйт поняла, что она задала вопрос по делу, и Габриель это оценил.
— Мисс Лараби несколько лет тому назад отдала мне все чертежи, поэтому я знаю, какие задумки были у архитектора.
— Почему она решила отдать их именно тебе?
Габриель немного поколебался, как будто подбирая нужные слова.
— Крестьянский стиль — один из моих любимых, и я… я всю жизнь мечтал о том, чтобы попробовать восстановить здание по первоначальным чертежам.
Именно это и хотела услышать Фэйт.
— Значит, мы оба заинтересованы в том, чтобы реконструкция и ремонт были выполнены как нельзя лучше.
— Как нельзя лучше, — повторил он.
В голосе Габриеля не было почти никакого воодушевления, но начало было положено. Фэйт улыбнулась.
