Карла Кэссиди - Неистовое сердце
Как она похорошела за эти годы в Нью-Йорке! Короткая стрижка шла ей, подчеркивая тонкие черты ее лица, бархатистость кожи.
И прежде чем он осознал, что делает, Джадд протянул руку и кончиками пальцев провел по изгибу ее брови, вниз по щеке и по губам. Кожа у нее была теплая, как летняя ночь, и нежная, как утренняя свежесть. Мечтательная улыбка все еще оставалась на ее лице, а с губ, на которых на мгновение задержались его пальцы, сорвался вздох. Ее вздох пробудил фантазии, возбудил желание. Джадд хотел поцеловать ее пухлые, чувственные губы. Он хотел заползти под ее простыню и заняться с ней любовью, ощутить ее напряженное дыхание на своей шее, медленно и лениво ласкать ее тело. Он хотел приручить эту ведьму.
Что это с ним? Он мечтает о Джинджер, внучке Тома? Он дал Тому торжественное обещание, что присмотрит за ней, выдаст ее замуж за честного, любящего мужчину. Так почему же он смотрит на нее и предается похотливым фантазиям? Надо взять стакан с тумбочки и вылить воду на голову самому себе.
Джадд отнял руку от ее лица, отступил назад и нечаянно ударился о тумбочку. Джинджер сонно и удивленно раскрыла глаза. Потом на смену удивлению пришла ярость, глаза сверкнули.
– Что ты делаешь в моей комнате? – Она села, придерживая перед собой простыню как щит.
– Не беспокойся, когда ты со мной, твое целомудрие в безопасности, – резко ответил Джадд.
Его раздражало, что она всегда сердится на него; раздражение усугублялось страстью, которую он чувствовал к ней несколько мгновений назад.
– Почему ты думаешь, что у меня осталось целомудрие, о котором стоит беспокоиться? – ответила Джинджер, разыгрывая из себя легкомысленную женщину, какой совсем не была.
Она тут же об этом пожалела, увидев, что глаза Джадда потемнели до синевато-серого оттенка и он придвинулся ближе к кровати. Он протянул руку и поймал пальцами один из огненных завитков.
– Не хочешь ли ты сказать, что у тебя был любовник в Нью-Йорке?
– Я ничего не хочу тебе сказать. Что я делала в Нью-Йорке, тебя не касается. – Она резко отдернула голову и нагло посмотрела на него. – Кстати, почему ты думаешь, что любовник был только один? А может, у меня была целая дюжина.
– Вряд ли, Перчинка. – Джадд с улыбкой наклонился к ней, их лица были на одном уровне, она ощущала его теплое дыхание. – Вряд ли у тебя вообще были любовники в Нью-Йорке. – С этими словами Джадд протянул руку и еще раз провел пальцами по ее щеке, потом ласковые пальцы спустились к изгибу ключицы и задержались в ямочке на шее.
У Джинджер перехватило дыхание, а желудок сжался. Оттого что его теплое тело было так близко, ее собственное стало тяжелым и неподвижным. Джадд водил большим пальцем по ее шее, и от этого она впала в транс. Она хотела ответить ему, но во рту у нее пересохло. Она никак не могла вспомнить, о чем он ее спросил. Да и вообще, спрашивал ли он ее о чем-нибудь?
– Нет, я уверен, что у тебя не было мужчины, – продолжал он тихо, хриплым голосом. – Я читаю это в твоих глазах. Я чувствую твою невинность здесь. – Джадд положил руку на ее сердце, которое трепетало, словно пойманная и напуганная птица. Он быстро убрал руку и встал. – Кроме того, – продолжал он, – ни один мужчина в здравом уме не рискнет заниматься с тобой любовью. Разве что мазохист, которому будет даже приятно похвастаться ранами, нанесенными страстной дьяволицей в любовном пылу.
Истома, сковавшая Джинджер, тут же исчезла – так ломается хрупкая ветка в бурю.
– Не твоя забота, расцарапаю я своего партнера или нет. У тебя не появится возможности проверить это.
– Когда я обнимаю женщину, то хочу чувствовать нежность и податливость, а не колючки и шипы.
– Убирайся вон! – завопила Джинджер, пытаясь нащупать какой-нибудь предмет, который она могла бы бросить в него.
Ее рука наткнулась на стакан, стоящий на тумбочке. Джинджер схватила стакан, не заметив, что в нем вода, которая и выплеснулась на ее ночную рубаху. Джинджер пронзительно взвизгнула от удивления и ярости, а Джадд громко расхохотался.
– Почему в последнее время всякий раз, когда я тебя вижу, ты бываешь похожа на сумасшедшую мокрую курицу? – Он пошел к двери.
Его слова напомнили ей, как недостойно он с ней обошелся накануне, бросив ее в корыто для скота. С яростным воплем она швырнула в него стакан.
В мгновение ока Джадд оказался за дверью, закрыв ее в ту самую секунду, когда стакан долетел и глухо ударился об нее.
Джадд спускался по лестнице, упиваясь своим гневом. Это было такое чистое, простое чувство по сравнению с теми, которые он испытывал всего несколько мгновений назад.
Страсть… Как он мог чувствовать страсть к такой ведьме, как Джинджер? Как он мог мечтать о том, что ему даже не нравилось? Вот, например, он не любит шпинат, так он никогда и не захочет его…
Джадд вышел на крыльцо и вдохнул напоенный утренним ароматом воздух. Скоро прибудут рабочие. Горизонт уже окрасился в розовые и золотые тона. Значит, рассвет близок.
Джадд сел в старое кресло-качалку, в котором часто сиживал Том, встречая рассвет, но мысленно он все еще находился наверху, в спальне Джинджер. А вдруг Джинджер и вправду занималась любовью с каким-нибудь нью-йоркским пижоном? Задав себе этот вопрос, Джадд ощутил резкую боль под ложечкой, словно у него вытягивали кишки. Он обнимет ее и сотрет воспоминания обо всех прошлых мужчинах, выжжет клеймо, видное любому будущему мужчине…
Джадд в смятении потер руками лицо. Каким зельем она его опоила, чем приворожила, откуда у него такие безумные мысли?
Да он ни за что не свяжется с женщиной вроде Джинджер! С ней каждый день станет похож на четвертое июля[2] – сплошные фейерверки. Ему по душе женщины с мягким голосом и ровным характером, женщины, от которых пахнет не духами, а свежевыпеченным хлебом. Если уж он свяжется с женщиной, то с такой, как Аманда Уидерз, белокурая хозяйка кондитерской в городе. Джадд встречался с Амандой несколько месяцев и находил ее милой, нежной и спокойной. Удивительно, но он не мог точно вспомнить, почему перестал с ней видеться пару месяцев назад.
Джадд встал, услышав отдаленное урчание приближающихся комбайнов. Ему предстоит долгий день, и о чем ему сейчас меньше всего надо думать, так это о рыжей колдунье, чье тело обещает райское наслаждение, а вредный характер сулит адские муки.
Джинджер пальцем ноги выключила кран горячей воды – только эту, самую малую часть своего тела она решилась вынуть из горячей воды с благоухающими мыльными пузырьками. Однажды бабушка сказала ей: «Нет такой проблемы, которую нельзя растворить в хорошей горячей ванне». Придется ей, видно, отмокать целую неделю, чтобы только начать разбираться в хаосе, который царит у нее в голове.
