Долли Нельсон - Живи и люби!
Да, более красивого мужчины она не видела никогда в жизни. Это тебе не конопатый Гуннар, сын смотрителя маяка… Но сегодня утром Сигрид с удивлением поняла и другое: ее пленяет ум Тенгвальда. Обычно она избегала мужчин с дипломами и учеными званиями. Но, когда он говорил о своей работе, ее… влекло к нему.
Она вздохнула и подумала о его чудесных губах. Какой у них вкус? Что было бы, если бы он ее поцеловал? Внезапно Сигрид увидела его длинные пальцы и тут же представила, что они прикасаются к ее коже. Их горячие тела льнут друг к другу. Она берет его руку и кладет ее на свой плоский живот, затем ведет ее по телу вверх, пока пальцы Тенгвальда не оказываются в ложбинке между ее грудями…
Тут она снова вздохнула и сладострастно вытянулась в теплой воде.
Вдруг Сигрид широко раскрыла глаза, заморгала и порывисто села, выплеснув часть воды на пол. Что она делает? Это просто безумие!
Она несколько лет избегала таких мыслей и таких чувств. Разве ей мало примера подруг? Именно сладострастие испортило жизнь многим из них.
Сигрид следила за тем, как ее подруги одна за другой влюблялись, выходили замуж и рожали детей. Иногда даже в другом порядке. Хотя в ловушку каждая из них попадала по-разному, но дела это не меняло. Ловушка все равно оставалась ловушкой.
На всю жизнь застрять в жалком маленьком городишке. Никуда не ездить. Ничего не видеть. Именно такое будущее ожидало ее подруг, оставшихся в Туресунне.
О да, дома она позволяла себе ходить на свидания. Один-два раза подряд. Даже три, если ее не слишком влекло к кавалеру. Но как только появлялся намек на то, что увлечение может перерасти в нечто более прочное, она давила это чувство в зародыше.
В Туресунне она пару раз смертельно влюблялась. Но теперь это невозможно. У нее есть план на всю оставшуюся жизнь.
Сигрид схватила довольно колкую мочалку, вылила на нее немного геля и начала растирать тело.
Однако перед ее умственным взором продолжало стоять лицо Тенгвальда. Его зеленые глаза и точеные губы дразнили воображение.
Ее охватила легкая паника. Черт побери, она осуществит свой план! Она только что окончила курсы менеджеров по туризму. И сумела вырваться из ловушки. Перед ней целый мир. Множество возможностей… Она ни за что не позволит чувственности одержать над ней верх.
Сигрид, негромко сказал ей внутренний голос, если тебя влечет к Тенгвальду Ларсену, это вовсе не значит, что ты обязана уступить соблазну. Держи себя в руках, вот и все. Тебе вполне по силам продержаться два месяца, оставшиеся до возвращения родителей Лотты и Ловисы.
К тому же Тенгвальду нет до нее никакого дела. В этом Сигрид была уверена. Конечно, если она не станет сама кокетничать с ним…
— А этого не случится, — пробормотала она себе под нос, сделала глубокий вдох, шумно выдохнула и постепенно овладела собой.
Да, верно. Самое главное в жизни — это спокойствие.
Если она решит, что эта ситуация ничем не угрожает ее планам, так оно и будет.
Тем более что для Тенгвальда она — всего лишь временная няня, присматривающая за его племянницами. Нет, волноваться не из-за чего.
Тенгвальд лежал с открытыми глазами и тупо пялился в потолок. Десять минут назад он слышал, как в ванной текла горячая вода. Видимо, Сигрид не могла уснуть и решила принять ванну.
Сначала он боролся с воображением. Пытался не думать о том, как она стаскивает с себя ночную рубашку и вылезает из кружевного белья. Но чем сильнее несчастный Тенгвальд пытался избавиться от непрошеных мыслей, тем настойчивее они становились.
Он видел, как она поднимает сначала одну точеную и упругую ногу, потом вторую и погружается в воду. Пот тек по его лбу, пульс частил. Тенгвальд сбросил простыню, надеясь избавиться от овладевшего им жара.
Это было неправильно. Он давно решил, что работа для него важнее всего остального. Всего, ясно?
Увы, это была не грубая похоть. При мысли о Сигрид внутри разливалось странное блаженное тепло. Может быть, это и есть чувственность? Впрочем, какая разница? Это ничем не кончится. И долго не протянется.
Он перевернулся на бок, взбил подушку, лег поудобнее и стал ждать прихода сна. А когда ничего не вышло, попросил небеса избавить его от этой пытки.
Однако вскоре Тенгвальд снова лежал на спине, глядя в потолок… и мечтая об обнаженной няне.
На следующий день, сидя в лаборатории за рабочим столом, он взял ручку с намерением занести в журнал наблюдений данные о росте побегов. Однако нужная цифра растаяла в его мозгу, как снежинка на теплой ладони.
Черт побери, но он же провел измерения! Причем только что!
Доктор Ларсен бросил ручку и пошел к лотку, прихватив линейку. Но когда наклонился к изящным росткам, перед его умственным взором предстали глаза цвета лаванды. Он выпрямился, сам того не сознавая, склонил голову набок и стал думать о том, какого цвета у Сигрид волосы. Конечно, они были светло-русыми, но это определение показалось ему слишком простым. Требовалось найти новое, не такое избитое. Более светлые пряди придавали им оттенок… оттенок платины. Он улыбнулся. Точно. Платины.
Тенгвальд вернулся к рабочему столу, положил линейку, взял ручку… и только тут вспомнил, что так и не провел измерения.
Он положил ручку и потер лицо руками. Работа не клеилась с самого утра. Он не мог сосредоточиться. И все из-за Сигрид.
Ночью воображение едва не свело его с ума. Он представлял ее в ванной: теплая вода журчит вокруг ее матово-белого тела…
Что это со мной? Просто курам на смех! Он вздохнул и выключил настольную лампу. Нужно было на время оставить лабораторию. Тенгвальд посмотрел на наручные часы и понял, что снова пропустил обед.
Он засунул лоток с побегами в ростовую камеру, закрыл журнал наблюдений и поставил его на полку. Утро вечера мудренее. Может быть, завтра в голове прояснится и он сможет сосредоточиться.
Тенгвальд запер дверь лаборатории и пошел к дому. Уже стемнело. Он прошел через заднюю дверь и плотно закрыл ее за собой. Издалека доносились приглушенные звуки телевизора.
— Привет, девочки, — сказал он, войдя в гостиную. А потом посмотрел на Сигрид. — Привет.
На его лице расплылась широкая улыбка.
А когда Сигрид улыбнулась в ответ, он ощутил настоящее блаженство.
— Проголодались? — спросила она. — Вы пропустили обед. — Уголок ее рта приподнялся. — Опять.
Она улыбается ему… заботится о нем… У Тенгвальда тут же затвердело в паху.
— Да… То есть… проголодался.
С чем связан твой голод? — спросил его внутренний голос. С едой? Или с Сигрид?
Тенгвальд тут же опомнился. Он ведь уже говорил себе, что уступать влечению не следует, верно? Прочные отношения не для него. К этому выводу он пришел уже давно.
