Кэтрин Джордж - Невеста-самозванка
Он наклонился к Харриет, и та на миг застыла, решив, что он хочет ее поцеловать. Но Лео поднес ее руку к губам и, глядя прямо в глаза, томительно-медленно коснулся горячей кожи языком.
Харриет отдернула руку и, чувствуя, что заливается краской, срывающимся голосом пожелала ему спокойной ночи. Глаза Лео блеснули торжеством, он склонился в поклоне, затем обнял на прощание бабушку и удалился.
* * *В эту ночь Харриет долго не сомкнула глаз. Виной тому был не страх разоблачения, не непривычная постель, даже не волнение перед предстоящим семейным торжеством. Нет, виноват был один лишь Лео Фортинари. Почему-то Харриет воображала, что проникнется к нему такой же враждебностью, как и Роза, но получилось наоборот. Никогда еще ни к одному мужчине не влекло ее так, как к Лео! Тогда, на залитом лунным светом балконе, ей понадобилась вся сила воли, чтобы устоять перед прикосновением его губ и искусных пальцев. Даже сейчас при одном воспоминании об этом Харриет чувствовала, как твердеют и напрягаются соски, приподнимая шелк Розиной ночной рубашки. Если бы она не совладала с собой, если бы повернулась и поцеловала его в губы… о господи! Закусив губу, она зарылась пылающим лицом в подушку.
Что ему нужно, этому Лео? Если верить Розе, именно он — виновник ее многолетнего «изгнания». До той сцены на балконе он держался сухо и отчужденно — тем большим потрясением для Харриет стали его внезапные домогательства. Что же дальше? Он пообещал, что на празднике не отойдет от нее весь вечер…
Утро выдалось солнечным и ясным, но довольно прохладным, и, спускаясь к завтраку, Харриет натянула поверх блузки один из Розиных свитеров. В холле она столкнулась с Сильвией, несущей в гостиную поднос с завтраком.
— Доброе утро. Синьора сейчас спустится, — поприветствовала ее служанка, ставя поднос на стол. — Она приказала подать завтрак здесь. Столовую сейчас готовят к праздничному ужину.
— Может быть, вам помочь? — предложила Харриет.
— Но синьора… — смущенно пробормотала Сильвия.
— Я с удовольствием помогу вам, — твердо ответила Харриет.
— В чем же это? — поинтересовалась, входя в гостиную, Виттория Фортинари. — Доброе утро, милая. Сильвия, принеси, пожалуйста, кофе.
— Доброе утро — и с днем рождения! — С этими словами Харриет поцеловала синьору в щеку. Ей не пришлось притворяться — Виттория Фортинари нравилась ей все больше.
— Спасибо, милая! — просияла Виттория.
Столь неподдельна была ее радость, что Харриет, забыв об угрызениях совести за свое «самозванство», твердо решила сделать все, чтобы юбилей этой милой женщины прошел безоблачно и счастливо.
На завтрак подали булочки, испеченные в деревенской пекарне, и нарезанную ломтиками дыню. Женщины ели, держа тарелки на коленях, на манер пикника; пожилую синьору такая перемена явно развлекала.
Харриет предложила накрыть на стол и сложить салфетки к праздничному ужину.
— Мне в самом деле очень хочется помочь! — настаивала она — наполовину искренне, наполовину потому, что надеялась этим завоевать несколько «дополнительных очков» для Розы.
— Непременно, — добродушно ответила синьора. — Накрыть на стол я и сама сумею, а вот искусство фигурного складывания салфеток, увы, никогда мне не давалось. И Сильвия, и ее помощницы из деревни тоже этого не умеют.
Едва Сильвия убрала со стола, Харриет встала и потянулась к пакету, который захватила с собой и предусмотрительно спрятала за спинкой кресла.
— Еще раз с днем рождения, Нонна!
Синьора Фортинари по-детски всплеснула руками. С волнением следила Харриет за тем, как Нонна открывает пакет и перебирает подарки: она знала, сколько времени, труда и средств потратила Роза, чтобы порадовать бабушку.
Глаза синьоры блеснули слезами, когда на свет показалась фотография в серебряной рамке — последний прижизненный снимок родителей Розы. Его сделала сама Роза на последней годовщине их свадьбы. Мужчина и женщина на фотографии, обнявшись, беззаботно смеялись в объектив.
— Надеюсь, мой подарок тебя не расстроил, — сглотнув комок в горле, проговорила Харриет. — Мне хотелось бы, чтобы в твоей памяти они остались такими.
Бабушка Розы бережно отложила фотографию, обняла Харриет и крепко ее поцеловала.
— Спасибо тебе, милая!
— Открой же остальные подарки. Один от меня и еще два — от Тони и Аллегры.
Вторым подарком Розы оказался бледно-розовый комплект из свитера и кардигана. Синьора немедленно примерила кардиган и осталась очень довольна. Тони прислал бабушке набор позолоченных рамок для фотографий, а Аллегра — высококачественный и дорогой комплект средств по уходу за кожей. От Розы Харриет слышала, что Тони немало удивлялся такому странному выбору, и с улыбкой сказала об этом синьоре.
— Ох уж эти мужчины! — рассмеявшись, воскликнула Виттория. — Что же, раз мне восемьдесят, я уже не имею права заботиться о своей красоте? Аллегра сделала правильный выбор.
День пролетел быстро. Харриет допустили в святая святых — столовую; Сильвия и ее добровольные помощницы тепло приветствовали Харриет, и она включилась в работу. Вместе со всеми она расстилала на столе огромную и тяжелую скатерть, а затем, пока женщины накрывали на стол, сложила все салфетки в форме бутонов роз и лилий, чем заслужила бурный и неподдельный восторг Сильвии и ее товарок.
К полудню потеплело, и обед решили сервировать на балконе. Харриет предложила сама накрыть на стол, чтобы не отрывать Сильвию от более важных дел.
— Ты очень изменилась, Роза, — заметила Виттория, улыбаясь «внучке».
— Я выросла, — с легким вздохом ответила Харриет.
Это было верно и для Розы, и для нее самой. Обе они в годы юности причиняли родным много огорчений, но со временем подростковые неровности характеров сгладились, и былые «бунтарки» превратились в зрелых женщин, серьезных, ответственных и заботливых к близким.
Когда Харриет разливала кофе, за окном послышался шум мотора, и девушка вздрогнула от тревожного предчувствия.
— Данте! — воскликнула синьора.
Харриет перевела дух, сама не понимая, что чувствует — облегчение или разочарование.
Красный мотоцикл пулей пронесся по аллее и остановился как вкопанный, в каком-нибудь футе от ступеней крыльца. С железного коня спрыгнул молодой человек, затянутый в черную кожу, — копия Лео, только чуть помоложе, поменьше ростом и поуже в плечах. Взбежав на балкон, юноша склонился перед бабушкой в низком поклоне, а затем заключил ее в объятия и звучно расцеловал в обе щеки.
— С днем рождения, Нонна! — воскликнул он звонким молодым голосом, совсем не похожим на глубокий бархатный баритон Лео. Затем, не скрывая любопытства, повернулся к Харриет: — А это, конечно, наша знаменитая Роза!
