Можно я постучусь в твою дверь? (СИ) - "Crazyoptimistka"

— Это потому что руки корявые?

— Нет, чтоб голос твой больше не слышать.

— Ты же знаешь, что тебя это не спасет. — Смеется подруга. — Я же живу всего двумя этажами выше тебя. Так что видеть и слышать ты меня будешь еще очень долго.

Глава 8. Зара

Я проспала.

Черт. Не так.

Я ПРОСПАЛА!!!

Три заведенных будильника, один из них еще советский из металла, который мне достался от бабули и противно дрынчал все мое детство. Уж им-то можно было половину дома разбудить в свое время. Да что там, мне казалось им раньше людей из комы выводили.

Но не сегодня.

Я не знаю и даже более того, не помню, как отключала их. Видимо, дочка Эрика была права. Надо зарулить в киоск за кроссвордами, а то вон уже все идет к «шеф, все пропало!».

— Алиса, будильник срабатывал? — ношусь по комнате с зубной щеткой в одной руке, а второй пытаюсь собрать вещи, разбросанные по разным местам.

— Будильник был выставлен на шесть часов тридцать минут. И был выключен в шесть часов сорок минут. — Услужливо отвечает умная станция.

— Блин! — бросаю щетку на стол, а вещи на постель и вытягиваю из кучи черные джинсы.

— Найдена одна тысяча триста шестнадцать рецептов блинов…

— Проклятье… — прыгаю на одной ноге, пытаясь впихнуть вторую в штанину, но теряю равновесие и заваливаюсь на бок.

— Фильм «Проклятие» две тысячи четвертого года, режиссер Такаси Симидзу…

— Алиса, выключись нафиг, — шиплю, потирая ушибленное место и уже сидя прямо на полу, натягиваю джинсы и водолазку.

Еще пять минут понадобилось, чтобы свернуть волосы в неопрятную гульку и размазать по лицу тональник. Явно не идеально, в зеркале лифта доведу до более-менее нормального результата. Впрыгиваю в кеды, хватаю рюкзак и несусь на встречу…ой, надеюсь, не увольнения в первый же официальный день работы. Стоп, по факту-то второй уже…ай, да какая разница, когда задница чувствует приближающиеся к ней проблемы.

Старичок-лифт кряхтя, медленно спускался вниз и я молилась, чтобы мы доехали без приключений. А когда между третьим и вторым этажом, он все же дернулся и застыл на пару минут, я готова была выть от несправедливости. Если на свете и существуют люди-магниты, которые притягивают к себе все неприятности, то я точно вхожу в их число. А судя по сегодняшнему дню, то и вовсе могу возглавить клан «человеков — невезушек».

— Миленький, какую кнопку погладить, чтоб ты поехал, а? — прислоняюсь лбом к металлическим дверям. — Ну хочешь я тебе лампочку новую вкручу в следующий раз?

Лифт скрипнул в ответ.

— Да хоть все, ты только выпусти меня отсюда.

Не знаю, то ли он все-таки внял моим просьбам, то ли просто в системе был небольшой сбой, но лифт снова начал движение. И уже через несколько секунд, я с выпученными глазами, пыталась поймать такси на оживленной дороге. Ну, хоть в этом мне хотя бы чуть-чуть подфартило. Или я рано радовалась, когда передо мной затормозила простенькая лада?

Эрик

Двадцать девять минут.

Ее где-то носят черти целых двадцать девять минут.

— Эрик Александрович…

— Не сейчас, — стопорю пацана, который работал у нас курьером между этажами.

И он покорно спешит скрыться в другом направлении, чувствуя, что я не в духе. Что в принципе понятно сразу, потому что меня вообще редко можно увидеть застывшим в пяти шагах от лифта и гипнотизирующим табло над ним. Смотрю на мелькающие цифры и похрустываю пальцами.

Нервно.

Когда двери лифта раздвигаются и выпускают очередную партию сотрудников на этаж, вижу среди них свою пропажу. И начинаются странные душевные метания, начиная от желания влепить ей выговор на глазах у всех, чтобы не повадно было нарушать установленные правила. И заканчивая молчаливым увольнением, не дожидаясь обещанной замены. Но когда я увидел ее лицо, стало как-то не по себе. Она одними глазами уже спрашивала, мол, собирать вещи? И тут я дал слабину, которая, как сам себе пообещал, была первой и последней.

— Лебедева, с учетом того, что вчера вы перевыполнили возложенные на вас задачи и потратили свое личное время, сегодняшнее опоздание я вам прощаю. Но, надеюсь, вы понимаете, почему я не говорю вам о следующем разе?

— Потому что его не будет? — грустно уточняет она.

— Ваша догадливость меня поражает. — Разворачиваюсь и шагаю обратно по коридору. — Но еще больше меня поражает тот факт, что в семье военного, где царит дисциплина и порядок, есть такие ленивые персонажи, как вы.

— У меня все в порядке со всем вышеперечисленным и я не ленивая.

— Но явиться на работу вам помешал ретроградный Меркурий?

— Забавная теория, возьму на заметку, — слышится позади. — Но не угадали. И что-то мне подсказывает, что вы вряд ли на самом деле хотите услышать причину моего опоздания.

— Не хочу, — соглашаюсь с ней, когда останавливаюсь у двери в собственный кабинет. — Через пять минут на столе должны быть договора, кофе и таблетка обезболивающего.

— Если болит голова, то лучше обойтись только таблеткой.

— Нет, у меня болит душа от вашего внешнего вида, — окидываю ее прикид с головы до ног, — Зара, у меня к сотрудникам одно простое правило в выборе одежды. Все должно быть аккуратным, чистым, не пошлым. Я ни в коем случае не запрещаю одежду других цветов, главное, чтобы она была правильно подобрана и не вызывала желание выколоть себе глаза. Скажите, у вас плохо со вкусом или с деньгами?

— Лучше бы вы мне выговор влепили, потому что ваше ехидство, Эрик Александрович, желает лучшего, — раздраженно фыркает девушка, выкладывая из рюкзака какие-то рамочки, цветные блокнотики и ловит мой взгляд, — этот стол мой на месяц, верно?

— И?

— Это означает, что вот этот метр деревянной поверхности будет оккупирован моими вещами настолько, насколько я этого захочу. Хотите, чтобы я плодотворно работала, дайте мне сделать это место комфортным для себя. По законодательству это не запрещено, как и по регламенту вашей фирмы.

— Никогда не понимал, как статуэтка из «Фикс Прайса» может улучшить работоспособность человека. — Зажмуриваюсь, так как голова начинает болеть еще больше.

А когда открываю глаза обратно, то передо мной раскрытая ладонь с пилюлей и бутылка воды.

— Что это? — морщусь.

— Обезболивающее, как вы и просили. А что не так?

— Я не пью неизвестные мне вещества.

— Это обычный ибупрофен. — Зара придвигает ладонь еще ближе и я отшатываюсь на один шаг назад.

— Спасибо, но я хочу увидеть лекарство из того списка, который я составил сам. Он был у Софии где-то на рабочем столе.

— Серьезно? — она пялится на меня так, будто у меня рога полезли сквозь волосы. — Список лекарств?

— Да, — киваю, — у меня есть аллергическая реакция на некоторые компоненты. Так же есть перечень продуктов, которые должны входить в мой обед, если я вдруг задерживаюсь в офисе. Никакого фаст-фуда, только полезное содержимое.

— Кто бы сомневался.

— Плюс, София где-то помечала магазины, где периодически заказывала мне рубашки. — Пропускаю комментарий мимо ушей.

— Дайте угадаю, наверное, там шьют одежду из натуральных тканей?

— Зара, я бы на вашем месте, как губка впитывал бы информацию. Это вполне серьезный материал для вашего изучения, а не повод посмеяться с меня.

— Что вы, ни в коем случае, — Зара говорит почти серьезно, но я же вижу, как уголки ее губ предательски дергаются вверх. — А есть еще какие-либо списки, чтобы я была в курсе ваших предпочтений?

— Нет, — цежу сквозь зубы. — Пять минут, Зара. И все, что я просил, должно быть у меня. Ясно?

— Простите, Эрик Александрович, — девушка даже опускает голову, чтобы я не видел ее лица, — я не знаю, как вам отвечают в таком случае. Вариантов много: «да, шеф», «слушаюсь, мой господин». А у моего папы вообще любимое «понял-принял».

— Иди…те, Зара, к своему столу, — багровею. — И не заходите ко мне ближайшие полчаса.