Кэтрин Джордж - Подарок к Рождеству (Сборник)
— Ох, я не… не… — Она осеклась, заметив, что юнец лежит на полу и не делает попытки подняться, по-видимому довольный своим положением. — Простите, пожалуйста, — твердо сказала она ему. — Это все я. Нам, кажется, надо как-то разобраться с ногами.
Юнец распалился.
— Я не спец по ногам. — Он чуть шевельнул рукой и как бы невзначай опустил руку ей на бедро. — Предпочитаю места повыше. — Он скользнул рукой ей под ягодицы.
— Вы что себе позволяете! — прохрипела Найна, когда он начал медленно, с чувством делать круговые движения пальцами. Она вскинула глаза, инстинктивно проверяя, как смотрит на это Фэн. Но Фэн, скрестив руки и откинувшись на косяк двери, казалось, веселился: его совершенно не трогало неловкое положение, в которое она попала.
Ну хорошо же, подумала Найна. Хорошо. Мне следовало знать, что ты не придешь мне на помощь. Она глубоко вздохнула. Рывком откатившись в сторону, она оказалась прижатой к стене под окном, и только одна нога ее оставалась в плену — под ляжками похотливого юнца. Извиваясь, он пополз за ней.
Тут Найна услышала где-то над головой смиренный вздох, и мгновение спустя две крепких руки схватили ее за запястья.
Еще через мгновение она оказалась в объятиях Фэна.
— Сожалею, это мое, — сказал Фэн растянувшемуся на полу юнцу. — Марш отсюда.
Тот взглянул в лицо Фэну, встал на ноги и послушно пустился наутек по коридору.
— Вы не могли прийти мне на помощь раньше? — проворчала Найна.
— Зачем? Я понял, что уволен с поста твоего телохранителя. К тому же тебе, казалось, было так весело. Я и то развеселился.
— Ах, вы!.. — Найна подавилась, глубоко вздохнула и сдержала бранные слова. Фэн прав: она действительно его уволила. Да, она вполне способна сама о себе позаботиться. Она уже много лет справляется сама. Тогда с чего ей было в данном затруднительном положении так откровенно искать защиты у Фэна?
Найна в недоумении качала головой и смотрела на белую пуговку на его рубашке. Потом она заметила, что его рука все еще лежит у нее на талии.
Желание зашевелилось глубоко в ее теле и рванулось в поисках выхода. Она почувствовала, как ее кожа оживает и накаляется.
Медленно, очень медленно, Найна подняла глаза.
Фэн опустил на нее взгляд. Между бровями у него пролегла маленькая морщинка, как будто он с трудом понимал, как она попала к нему в объятия.
— Я действительно уволила вас, — безжизненным голосом произнесла она, — но мне совсем не было весело.
Однако накал не спадал, и она убедилась, что с самого начала была права, когда решила, что главное — постоянно соблюдать безопасную дистанцию между собой и Фэном.
Вот только в таком положении, всем телом прижимаясь к нему и ощущая каждый дюйм его упругого, соблазнительного тела, она была не в состоянии убедить себя, будто желала, чтобы между ними пролегла хоть какая-то дистанция. Тем более — безопасная…
Она облизнула верхнюю губу.
— Вы… теперь отпустите, — наконец выдавила она из себя. — Он… этот подонок, убрался.
— Верно. — Фэн кивнул и стал прощупывать ладонью ее позвоночник. Наконец его ладонь мягко опустилась ей на ягодицы. — Он убрался. Остался я.
— Вы не должны… — прохрипела Найна, но его рука продолжала легко поглаживать ее тело.
— Не должен? Прекратить?
Нет-нет. Только бы не прекращал. Но ведь нельзя: тут общий коридор. А если закрыть дверь, тем более нельзя позволять ему заниматься этим. Ясно ведь, чем все это кончится.
Почему? Ну почему именно этот мужчина должен был пробудить в ней все те чувства, которые до сих пор она испытывала лишь смутно, как во сне? Этот мужчина, позволивший ей купить его?..
— Да, — стонала она, — да, прекратите же, наконец!
С поразительной четкостью движений он убрал руку, взял ее за плечи и повернул кругом.
— Хорошо, — сказал он так, будто ему это безразлично. — Даю тебе фору. Ступай прямо в ресторан, присмотри себе столик, и, если тебе повезет, когда я приду, ты будешь сидеть в безопасности вон с теми австралийцами, которые сейчас поднимаются к нам.
Найна тоже заметила двоих высоких молодых мужчин с матерью. Они говорили все одновременно, казались общительными и жизнерадостными, но ей совсем не хотелось сидеть за одним столом с ними. Ей хотелось вернуться в свое маленькое купе и поплакать. Только, конечно, не из-за Фэнтона Хардвика.
— Я не хочу есть, — упрямо заявила она, но это было ложью.
— Отлично. Немного разгрузить желудок, скорее всего, будет полезно. Давай, пошла.
Он гнал ее. Вот так. Но когда она, выпятив подбородок, направилась, как думала, торжественным шагом к своему купе, ей почудилось, что ее легко шлепнули по ягодицам. Она с возмущением повернулась кругом, чтобы отчитать нахала, но Фэн успел исчезнуть в купе.
Наверное, ей это померещилось.
Вернувшись к себе, она тяжело опустилась в кресло и спрятала лицо в ладонях.
Курам на смех! Не знаешь, отчаиваться или смеяться. Она ровно два дня как знакома с Фэном. Она не влюблена в него, не желает влюбляться. Когда он исчезнет с ее пути, эти тревожные сомнения пройдут. Иными словами, сейчас достаточно оставаться в купе до тех пор, как поезд подъедет к Чикаго. Тогда Фэн пересядет, как собирался, на поезд в Нью-Йорк, и таким образом кончится это недоразумение. Не более чем недоразумение.
Но через полчаса, когда у Найны стало урчать в желудке, ее осенило, что Фэн не пустяк в ее жизни. И голод — это тоже не мелочь: она была чудовищно голодной. Но если пойти в ресторан сейчас, она наверняка застанет там Фэна, с высокомерным видом уписывающего сэндвичи. А она не хотела больше видеть Фэна. Никогда. И не желала обнаружить перед ним то, о чем, она подозревала, он уже догадался: что ей не больше, чем ему, хотелось оставаться без обеда и что только мысль о том, что придется есть вместе с ним, заставила ее отказаться от еды.
В конце концов она решила, что собственное достоинство и душевный покой важнее обеда.
Когда поезд остановился в Милуоки, она спустила штору и заставила себя заснуть. А через час или два «Эмпайр-Билдер» подкатил к вокзалу в Чикаго — с опозданием, вызванным снегопадом.
— Я так и знала, — ворчала Найна, заметив человека в униформе с высокой кепкой, стоявшего рядом с лимузином. — Неужели папа никогда не прекратит это?
Она, конечно, понимала, что отец никогда не прекратит, и каждый год они разыгрывали одну и ту же комедию: она говорила Джозефу, что намерена ехать, как все, на такси, а он не обращал внимания и присылал лимузин. Он всегда вначале долго отказывался нанимать шофера, потому что хотел непременно сам сидеть за рулем, но почему-то ни разу не нашел времени на то, чтобы поехать встречать свою дочь.
