Анна Макстед - Витамины любви, или Любовь не для слабонервных
Эмоции превращают человека в желе, эмоциями писаны статьи о смысле пьес Шекспира, из которых можно сделать вывод, что этот человек попытался на каждой странице высказать сотню тысяч противоречивых мыслей. Но факты — они прекрасны. Два плюс два — всегда четыре, хотя Джек однажды пытался доказать мне обратное. Мистер Смит говорит миссис Смит, что застрял в пробке у станции метро «Эджвер», а следящий за его машиной агент говорит, что он в этот момент едет со скоростью 90 миль в час по шоссе. Факты — мои друзья. С ними у меня не возникало проблем. И все же оказалось, что как-то вдруг проблемы возникли. Я думаю, что если называю себя детективом, то обязана проверить эту любопытную аномалию.
Я рано приехала в театр, около половины седьмого. Могла бы и раньше, чтобы помочь за кулисами, но не захотела. Признаюсь, мне приятна атмосфера перед премьерой. Все такие возбужденные, такие энергичные, полные энтузиазма. Меня просто поражают эти люди. Я всегда думаю: вы ведь работаете добровольно, тратите свое свободное время. Я же свое время трачу бездарно. Не спрашивайте, что я с ним делаю, — я не знаю. Но в сравнении с людьми из труппы любительского театра становится ясно, что я расходую его впустую. Мне всегда было стыдно за себя при виде того, с какой радостью эти люди отдаются интересному для них делу.
Я решила разыскать номер маминого мобильника, собралась ей позвонить, но не сделала ни того, ни другого. У меня возникло какое-то тошнотворное ощущение, что, я ее не понимаю. Может быть, потому, что она, наконец, оставила свои попытки сблизиться со мной. Когда кто-то старается вам понравиться, начинаешь относиться к нему с подозрением. А теперь она осмелилась продемонстрировать — и мне, и другим, — что, по ее мнению, заслуживает лучшего обращения, решила, что имеет право голоса. Я удивлялась. Неслыханно (прошу простить каламбур), что Анжела поднимает голос, возражая отцу.
Я хотела сказать ей, что нет ничего плохого в том, что ты эгоистка (высказать это Бурой Сове у меня никогда не хватало духу). Я понемногу осознавала, что Роджер, пожалуй, способен подавлять других. Он мог, ни слова не сказав, заставить тебя замолчать. Конечно, я знала, что мать никогда не позволит себе проявить на людях свое огорчение, так же как не допустит, чтобы увидели ее нижнее белье, но я была уверена, что этот легкий намек на бунт вызван смертью бабушки. Я не знала, что надо делать человеку, потерявшему близких, но точно знала, что играть на сцене рядом со своим мужем ради ублажения его эгоцентризма — не самый лучший способ пережить потерю любимого человека.
Я нашла маму на сцене, она несла за кулисы поднос с тарелками, наполненными чем-то вроде бифштексов в подливке. Скорее всего, чем-то несъедобным — заплесневелым хлебом и обветренными вареными яйцами, политыми луковым супом из банки. Для меня рецепт этого блюда оставался секретом. Если по ходу действия пьесы требовалось, что-то есть, всегда вместо предполагаемого по сценарию блюда на сцене появлялось нечто совсем другое. Причем что интересно: какие бы омерзительные, полные бактерий блюда ни подавались актерам, они всегда ели все это по-настоящему, а не притворялись, будто едят. Или они были невероятно голодны, или были готовы на все ради искусства.
Я кивнула Анжеле в знак приветствия, и она, бледная и напряженная, кивнула в ответ. Она играла главную роль в этой пьесе, у нее только что умерла мать, но все это не освобождало ее от мелких подсобных работ. Хотя, возможно, таская подносы с едой, она входила в образ — Анжела исполняла роль мисс Купер, хозяйки приморского отеля, в котором разворачивалось действие пьесы. На ней уже был сценический костюм: длинная юбка, толстая блуза тусклого цвета, волосы стянуты в тугой пучок. Чертовски старомодная героиня. Я не знала, кто распределял роли. Может быть, отец. До сих пор мать ни разу не выходила на сцену.
Мой отец не только ставил эту пьесу, он еще играл роль Джона Малкольма, образ которого — после многих разговоров с отцом о его интерпретации и вариантах трактовки — я, кажется, знаю лучше, чем саму себя.
Сюжет таков. Чтобы избавиться от неопределенности своего положения, бывший политик Джон заводит романс мисс Купер. И тут его молодая очаровательнаябывшаяжена, выследив его до отеля, приезжаетсюдав качестве постояльца. Они развелись многолетназад— она была «фригидной» из-за несчастнойлюбви, пережитой в юности, он, наоборот, страстным. Ониз-за своей агрессивности оказалсяв тюрьме, затемсменил имя, стал журналистом. Короче, последлинных напыщенных речейи краснобайства, Джонбросает мисс Купер и возвращается клюбви всей своей жизни — той, которуюв прошломизбивал.
Я была рада, что не виделась с Роджером до начала спектакля. Он был в гримерной, накладывал грим. Не желая встречаться с ним, я уселась в первом ряду. В зале был сквозняк и пахло сырыми опилками.
— Привет! — В соседнее кресло опустилась Габриелла.
— Привет! — Я осмотрела ее, выискивая признаки подавленности.
— Полный порядок, Ан. — На стул рядом с ней шлепнулся Олли.
— Рада, что вы вместе, — сказала я. Они общались между собой несколько напряженно. Но Габриелла придралась к его воротнику, и мне показалось это хорошим знаком. Так собака критически осматривает любимый столб. Сравнение, прямо скажем, не очень.
— А где Пискун? — спросила я.
Они улыбнулись, на что я и рассчитывала. Таково было одно из прозвищ Джуда. Если я вспоминала о Джуде в его отсутствие, Габи и Олли просто таяли. Заодно скажу: когда предмет разговора присутствовал, прокусывая людям, пальцы до кости или стучась головой о бетонный пол (это развлечение стало у него модным в последний месяц), они улыбались не менее лучезарно. Я обрадовалась, что таким способом могу способствовать их сближению: в памяти родителей тут же возникает образ их первенца, его мягкость и пухлость, и они начинают дружно мурлыкать. Их взгляды можно было расшифровать так: «У нас получился чудный ребенок».
— С чудовищем сидит моя мама, — объяснила Габриелла.
Я тоже улыбалась. Я не хотела, чтобы они поняли, как я рада, что они здесь вместе. Не хотелось их смущать еще больше.
Я огляделась. На всякий случай. Он вряд ли придет. Но я была вознаграждена: увидела Мартину возле продавца билетов; она спорила с ним о чем-то, он отступал назад, как кролик от удава. Я вздохнула и прислонилась к спинке, прячась за Габи. Она с удивлением взглянула на меня:
— С тобой все в порядке, милая?
— Ну… ты в курсе.
— Только не говори мне, что соскучилась по Джейсону.
— Боже упаси, конечно, нет.
Габи схватила меня за руку:
— Я уже давно должна была тебе сказать… Но так замоталась… Я хотела тебе сказать, что знаю: ты водила Пискуна в парк. Я не сразу об этом узнала. Только после твоего последнего прихода. Меня осенило… что ты совсем… наоборот. Я так резко с тобой разговаривала. Я должна извиниться. — Она наклонилась ко мне. От ее волос пахло лугом, цветами и солнцем. — Ты молодец, Ханна, ты научилась делать правильный выбор. Значит, теперь твои дела наладятся. Ой, посмотри, кто там…
