Лесли Роуз - В огнях Бродвея
— Диана, не трепли себе нервы.
— Нет, Сандра, я не о том. Помнишь, я рассказывала тебе о примете с кольцами?
— Давай еще скажи, что на Солвея повлияли темные силы.
— Однако мы и в самом деле поменялись судьбами.
— Диана, мы поменялись не судьбами, а всего лишь ролью в мюзикле. Правда, если ты сейчас сообщишь, что выходишь замуж за Стива, то я…
— Можешь быть уверена — это не произойдет никогда. Мы со Стивом друг друга не перевариваем с первого взгляда. Я поражаюсь: что общего у тебя может быть с таким высокомерным и наглым типом?
— Диана, не начинай, если не хочешь поссориться со мной, — предупредила Сандра.
— Я всего лишь вернула ему одну из вчерашних нападок. Почему ты всегда заступаешься за него, а не за меня?
— Потому что я люблю Стива и хочу стать его женой.
— Ты ему веришь?
— Да.
— На все сто?
— Диана, что за расспросы? Если ты знаешь что-то такое о Стиве, чего не знаю я, то лучше скажи сразу, а не ходи вокруг да около.
— К сожалению, на Стива у меня нет компромата, — призналась Диана, явно расстроенная этим обстоятельством.
— Тогда не сей в моем сердце сомнения. Я верю Стиву.
— Скоро у тебя появится шанс проверить, верит ли он тебе.
— В каком смысле?
— Если да, он с легкостью отпустит тебя в турне. А если нет…
— Стив знает, как это для меня важно, и не станет вставлять палки в колеса. Возможно, небольшая передышка в отношениях даже пойдет нам на пользу. В последнее время мы с ним часто ругаемся по пустякам.
— Разлука, как ветер, раздувает сильную любовь и гасит слабую, — с претензией на философскую глубину мысли заметила Диана. — Подписывай контракт, и я пойду.
Пока Сандра ставила автографы на бумагах, Диана всеми силами старалась сдержать рыдания. Как же она будет жить дальше? Вся ее жизнь была связана со сценой. Диана не раз просыпалась в холодном липком поту после ночных кошмаров, в которых видела себя забытой, заброшенной и никому не известной актрисой захудалого театрика, кочующего из штата в штат.
Огни Бродвея были ее счастьем и любовью. По крайней мере, ее роман с театром бил все рекорды ее любовных романов с мужчинами. Поклонники и любовники приходили и уходили, оставляя по себе память в виде драгоценностей или дорогих безделушек. А театр оставался, вновь и вновь влюбляя в себя Диану новыми постановками.
— Диана?.. — Сандра подняла голову, но подруги уже не было в кабинете.
Оставалось гадать, как той удалось столь бесшумно и незаметно уйти.
4
Слезы слепили глаза и размывали очертания предметов. Автомобили и пешеходы словно в замедленной съемке проплывали мимо Дианы. Лишь проехав несколько кварталов, она осознала, какую ошибку совершила, сев за руль. Сбежав из офиса Леонарда Солвея и оставшись наедине со своими мыслями и переживаниями, Диана дала волю переполнявшим ее эмоциям. Тело сотрясали глухие рыдания, а перед глазами плыли разноцветные круги, но Диана твердо решила ехать домой на своей машине. Она желала как можно скорее оказаться подальше от посторонних глаз и выплакать свое горе. Раньше она упрекала людей, прятавшихся в скорлупе и отказывающихся принимать чужую помощь и поддержку. Сегодня она мечтала о необитаемом острове, где ни одна живая душа не потревожит ее дурацкими сочувствиями и лицемерными уверениями в том, что ее ждет великое будущее.
Диана так глубоко погрузилась в мрачные мысли, что едва успела затормозить перед преградившим дорогу полицейским. Он, казалось, и глазом не моргнул, увидев за рулем плачущую женщину.
— Офицер Робинсон, — представился полицейский, наклонившись к открытому окну. — Вы в порядке, мэм?
— Да, — пробурчала Диана, меньше всего желающая обсуждать свои проблемы со стражем правопорядка.
— Будьте любезны ваши документы.
— Если я что-то нарушила, то выпишите квитанцию. — Диана протянула полицейскому права.
Он улыбнулся так, как полицейские никогда не улыбаются. Диана опешила. Уж не привиделась ли ей эта обаятельная улыбка? Она украдкой посмотрела на полицейского, сосредоточенно изучавшего ее документы. На вид ему лет двадцать шесть — двадцать семь. Обручальное кольцо отсутствует. Темно-каштановые волосы и почти черные глаза. Коричневая форма, кольца наручников на поясе, дубинка и толстая пачка квитанций в кармане — ничего странного или необычного. Рядовой полицейский города Нью-Йорка. Вот только почему же ей не по себе при взгляде на этого мужчину? Диана стыдливо опустила ресницы, когда офицер Робинсон перехватил ее взгляд.
— Мисс Роуз, вы уверены, что в состоянии вести автомобиль? — пожалуй, слишком вежливо и мягко для полицейского спросил он.
— Разумеется, — плаксивым голосом ответила Диана. Когда же эти дурацкие слезы закончатся?
— Я бы вас все-таки попросил съехать с дороги и задержаться на пять минут.
— Для чего? — холодно спросила она.
Уж не намерен ли полицейский вызвать психолога? Она слышала о штатных полицейских психологах, которые, как правило, оказывают помощь женщинам, оказавшимся жертвами насилия.
— Пожалуйста.
Офицер Робинсон произнес последнее слово с такой заботой — уж не сошла ли она с ума? — и с такой нежностью, что Диана как завороженная последовала его совету и съехала на обочину.
Следующие пять минут, о которых просил ее полицейский, ровным счетом ничего не происходило. Диана сидела в своей машине и глотала слезы, изредка посматривая на дорогу, где дежурил Робинсон. Офицер полиции произвел на Диану двойственное впечатление. С одной стороны, она, как и всякий нарушитель, побаивалась служителей закона. Не будучи трусливой от природы, Диана все же переживала под пристальным оком полицейских что-то наподобие благоговейного трепета. Абсолютно не совместимого с симпатией или сочувствием. С другой стороны, офицер Робинсон проникся ее проблемой, даже не зная, в чем она состоит. Мягкий, отечески заботливый баритон незнакомого мужчины немного успокоил Диану. Она уже не рыдала навзрыд, а лишь тихонько всхлипывала при мысли, что дома ее ждут наполовину собранные чемоданы.
— Надеюсь, вы не устали меня ждать, мисс Роуз?
Диана от неожиданности вздрогнула, и офицер полиции виновато улыбнулся.
— Простите, не хотел вас напугать.
— Что вы от меня хотите?
— Если честно, то вы мне очень понравились. Как только вас увидел, сразу понял, что не прощу себе, если отпущу вас в таком состоянии одну.
— Я в нормальном состоянии.
— Сожалею, если слезы — ваше нормальное состояние, — без тени иронии или злого сарказма сказал он.
