Карен Локвуд - Идеальная пара
— Каро, — сказал он с заметной улыбкой, — ты забыла о приходе торговца перчатками.
Он говорил так небрежно, будто только что не целовал ее, а стянул чужую конфетку. «Никому не верь. Особенно тем, кто вызывается помочь. Они могут предать тебя».
Та, которую звали Каро, бросила неодобрительный взгляд в сторону поношенного платья Виолетты, ее неуложенных волос и покрасневшего лица.
— Максимилиан, — сказала она холодным, не предвещавшим ничего хорошего голосом, — что ты тут делаешь?
— Занимаюсь с продавцом перчаток, о котором ты забыла.
— Но это не продавец перчаток.
— Но это и не продавщица, — произнес Макс. — Это Иоланда… та молодая леди из…
— Если она — леди, тогда я — не Каро.
Каро. Какое холодное имя. Холодное, как тот сброд во Франции, готовый отправить ее на гильотину, если бы не помощь Макса… Каро. Это имя очень подходило ее гневному выражению лица, пока она рассматривала Виолетту.
Сузив глаза, Каро повернулась к Виолетте:
— Что здесь делаете вы вместо владельца магазина «Золотая перчатка»? Я просила прийти сюда мистера Даблета. Он всегда сам снимает мерки и делает выкройки. Я хочу видеть мистера Даблета и никого больше!
— Прошу вашего прощения, мисс, но у хозяина сегодня так много заказов. Надо успеть снять мерки у всех клиентов, чтобы джентльмены смогли вовремя получить свои заказы к Дню святого Валентина, ведь они должны преподнести перчатки своим дамам в знак любви. И я вызвалась помочь разносить образцы лент и украшений.
— Извините. Он нашел более богатого клиента? Кого-то, с кем больше предпочитает проводить свое время?
— Вы — его лучший заказчик.
— А что старик?
Виолетта отступила поближе к двери.
— Боюсь, он заболел. — Гаспар был теперь ее охранником, и его здоровье, действительно, было в опасности, это была правда.
— Откуда мне знать, что вы вообще работаете на Саймона?
Она бросила взгляд на Макса. Максимилиан с нахмуренным лицом шагнул в ее сторону.
— Каро, прекрати этот допрос. Ей уже задавали столько вопросов, что ты бы не выдержала.
— Тогда ей следовало бы подыскать себе другое занятие.
— Каро, сейчас же извинись!
— Перед девчонкой из магазина, которую ты только что обнимал? Если бы это слышал твой отец, то он заставил бы тебя извиниться передо мной.
— Она — не девчонка из магазина.
Каро засмеялась так, словно услышала очень остроумную шутку.
— Но, Макс, это же ясно из ее поведения. Она даже хуже, чем просто торговка.
— Она — леди. И если ты позволишь мне объяснить…
— Нет, месье, пожалуйста, — Виолетта шагнула и встала между ними. — Она права. Ничего не говорите, чтобы не сделать мне только хуже. Не имеет никакого значения, кто я такая…
— Нет, это имеет значение. Вы — дочь…
— Просто скромная служащая в лавке перчаточника.
— И пошлая шарлатанка, — добавила Каро.
— Нет! Нет!
Макс хотел приблизиться к ней, но Виолетта, подобрав свои юбки, побежала от него прочь. Опять бегство. Опять. В спешке она выронила из кармана накидки перчатку, но ей было не до того, чтоб остановиться и поднять ее. Скрыться. Убежать. О, когда же этому настанет конец?
Макс, не веря тому, что происходит, уставился на убегающую Виолетту. Он все еще чувствовал тепло ее тела.
Момент замешательства прошел, и Макс, оценив ситуацию, бросился в погоню.
— Нет, Макс, — вскрикнула Каро, — у тебя опять бред. Слышишь? Это бред!
Он бежал все быстрее.
— Постой! — Макс несся по слабо освещенным помещениям, где жила прислуга. Впереди, шурша юбками, со всех ног бежала Виолетта. Это было невероятно. Она убегает от него снова и снова.
Макс запнулся за таз, а затем, завернув за угол, опрокинул ведро. Изо всех дверей высовывались головы слуг, желающих узнать, в чем дело, но юноша продолжал свое преследование, не обращая на них никакого внимания. Он пробежал длинный коридор, задержавшись там на какое-то мгновение, и увидел в конце его убегающую девушку: ее волосы растрепались, а юбка раздувалась, мешая ей бежать.
— Виолетта, постой! Не убегай…
Проскользнув в последнюю дверь, она оказалась на улице. Входная дверь захлопнулась за ней. Всего через несколько секунд к двери подбежал Макс и, открыв ее резким толчком, тоже выскочил на улицу, чуть не сбив с ног торговца каштанами. Он поддержал перепуганного парня, извинился и оглянулся вокруг. Его окружали лишь посторонние равнодушные люди и повозки. Виолетта исчезла. Ее уже успели поглотить улицы Лондона, она растворилась среди коптящихся труб и двухколесных кэбов, облаков сажи и грязных луж, среди силуэтов голых деревьев, стремящихся достать своими ветвями до зимнего неба, низвергающего на землю мелкий моросящий дождик. Он скривил лицо и прокричал в пустоту:
— Виолетта! Ви… — и, обессиленный, опустился на землю, опираясь о стену какого-то дома.
«Дорогая, Виолетта…» Она все еще продолжала жить, постоянно скрываясь, все еще ожидая чего-то страшного, и только он один мог объяснить, насколько все было серьезно.
Но она исчезла, не выдержав града расспросов Каро. Исчезла.
Посыпались вопросы, на них нацелили пистолеты и ножи. Кто-то подцепил острием ножа полу плаща Виолетты, как бы проверяя, хорош ли ее маскарадный костюм, один из ножей ткнулся Максу в ребра. Он вынул кусок бумаги и швырнул им, затем быстро заговорил на местном диалекте, отвлекая их внимание от девушки.
— Разве революция не позволяет провести ночь с девицей?
Она затаила дыхание, а он еще сильнее прижал ее к себе, как бы умоляя молчать, продолжать игру, что бы он там ни говорил, кем бы ни притворялся.
— Мне пришлось побегать за ней, но теперь она моя. Мой подарок к Дню Валентина. Идите и найдите себе сами по потаскушке, если у вас есть настроение.
— А у твоей подружки есть документы? — они принялись разглядывать белокожую красавицу, эту изнеженную дочку графа. Но сейчас, как будто в доказательство, что она — простая деревенская девица, лицо ее было вымазано грязью, руки исцарапаны, а ногти обломаны. Макс специально загнул ей рукава платья, чтобы бандиты убедились в его словах.
— А зачем простолюдинке с фермы документы? Тем более в День святого Валентина?
— Если она обычная девица, то покажи нам еще что-нибудь, кроме рук, гражданин. Докажи это на деле! — сказал один из всадников, и вся компания захохотала, поддержав его.
И Макс доказал им, удовлетворяя их требование. Он наклонился к ее губам, но не так, как склоняются к леди при посторонних, он сграбастал ее, как проститутку из таверны. Его поцелуй был таким неистовым и неподдельным, что Макс на мгновение забыл о ноже, приставленном к его груди, он даже не слышал громового хохота всадников. Когда он оторвался от Иоланды, та ничего не чувствовала, кроме его сильных рук и тепла губ.
