Диана Вишневская - Цыпленок на полотенце
Аня плачет.
— Хочешь босоножки? — спрашивает мама.
— Я так хотела… Я думала, что в понедельник их в школу надену…
— Обойдешься. В понедельник отнесу их обратно на работу. Это будет тебе уроком.
Воскресенье. Спокойная, радостная мама приходит к Ане в комнату. В кои-то веки у нее хорошее настроение.
— Хочешь, босоножки тебе оставим? — спрашивает она.
— Не знаю.
— Я тебя люблю, доченька. Если будешь хорошо себя вести, оставим босоножки. Мне для тебя ничего не жалко.
Теперь, когда Аня смирилась с потерей босоножек, они ей нравятся гораздо меньше. Но если сказать об этом маме, она рассердится, и будет ругаться. К тому же, босоножки Аня всё-таки хочет…
— Спасибо, — говорит она.
Вечером Аня задерживается на прогулке и возвращается не в семь часов, как обещала, а в половине восьмого. Мама встречает ее криком:
— Я во всем себе отказываю, лишь бы ей что-нибудь купить, а она даже вовремя прийти не может! Не получишь босоножки! Не заслужила!
Аня плачет.
Понедельник. Мама возвращается с работы.
— Ну, что, ты поняла, что домой нужно приходить вовремя? И что обещания надо выполнять? Если я тебе сказала в семь и ты пообещала, то должна прийти в семь. Поняла?
— Поняла.
— Ну, тогда держи босоножки.
Ане больше не нравятся босоножки. Теперь они кажутся ей совершенно некрасивыми, и Аня не хочет их носить. Но она понимает, что если сказать об этом маме, она обидится.
— Мне не надо, мама. У меня благодаря тебе и так много обуви, — дипломатично говорит Аня. — Потрать лучше эти деньги на себя. Купи себе что-нибудь.
— Да я уже за них заплатила, — отвечает мама. — Носи, мне для тебя ничего не жалко…
— Спасибо, — вежливо говорит Аня. Она ведь воспитанная девочка.
— Вот смотри, — говорит мама. — У нас в квартире стенка, ковры, хрусталь. У твоих одноклассниц в квартирах это есть?
— Кажется, нет, — неуверенно говорит Аня.
— Вот видишь! А у тебя всё это есть. Смотри, у тебя теперь три пары босоножек. У тебя две пары туфель, новые осенние сапоги, новые зимние. У тебя целый шкаф красивой одежды. У тебя полная тумбочка самых дорогих игрушек. Теперь ты понимаешь, что мы с отцом тебя любим больше, чем другие родители своих детей?
— Понимаю, — вежливо говорит Аня. Воспитанная девочка никогда не скажет родителям, что все эти вещи ей совершенно не нужны.
* * *— Ты кому-нибудь рассказывала о своих отношениях с родителями? — спрашивает Костя.
— В детстве — никому, — говорит Аня. — Мне было стыдно.
— За родителей?
— Что ты! Конечно, нет! Я ведь была убеждена, что они всегда и во всем правы. Мне было стыдно за себя. Ведь раз меня так сильно наказывают, значит, я это заслужила. Значит, я очень плохая. Об этом стыдно рассказывать другим людям.
— Да уж…
— А, нет! — вдруг вспоминает Аня. — Один раз я попробовала рассказать. Кажется, это было в пятом классе…
* * *Аня и Ира возвращались домой из школы.
— Вечером выйдешь гулять? — спросила Ира.
— Не знаю, — вздохнула Аня.
Сегодня она получила четверку за диктант. Выпустит ее мама после этого гулять или нет — неизвестно. Но ругать будет точно. А может, и бить…
— Ирка, а тебя родители наказывают за четверки в дневнике? — спросила Аня.
— Нет, конечно.
— А вот ты вчера тарелку разбила, — вспомнила Аня. — Тебя за это наказали?
— Нет. Я же ее нечаянно разбила.
— А твоя мама часто на тебя кричит? — спросила Аня.
— Никогда не кричит.
— Везет тебе, — позавидовала Аня. — И ремнем не бьют?
— Один раз папка замахнулся в сердцах. Но не ударил, сдержался. И потом извинился, сказал, что был неправ. Я после этого два дня с ним не разговаривала, дулась, но потом простила, — сообщила Ирка.
— Ничего себе! — поразилась Аня. — Родители перед тобой извиняются?! Признают свою неправоту?! И мама тоже?
— Да. А что тут такого? — удивилась Ира.
В этот вечер Аня решила повременить с рассказом о четверке в дневнике. За ужином она нерешительно посмотрела на маму:
— А на Иру дома никогда не кричат. И не бьют.
— Ты что, ей на нас пожаловалась? — охнула мама. — Не смей так больше никогда делать! Никогда никому не рассказывай о наших семейных делах! Ира ведь родителям всё передаст! Обещай, что не будешь рассказывать, никогда! Иначе я запрещу тебе дружить с нею! И гулять на улице запрещу!
— А еще перед Ирой родители иногда извиняются, — тихо сказала Аня.
— Ах, ты, хамка! Мы тебя кормим, поим, одеваем, а ты неблагодарная! Мы еще и извиняться перед тобой должны?! А ну пошли в комнату. Вставай вот здесь, передо мной, — мама села на диван и продолжила воспитание.
Через полчаса Аня, рыдая, убежала в свой угол к шкафу. Еще через десять минут к ней пришла мама:
— Ну, успокойся, доченька. Не плачь. Я ведь так тебя люблю, больше всех на свете. А ты сказала, что родители Иры лучше, чем мы. Знаешь, как мне было обидно это слышать! Получается, ты не любишь меня?
— Люблю…
— Зачем же говоришь, что ее родители тебе больше нравятся?
— Я больше не буду…
— Мы тебя любим, ты для нас лучше всех. И если ты нас любишь, то мы должны быть для тебя лучше всех. Ведь родители Иры не взяли бы тебя к себе, ты им не нужна. Ты никому, кроме нас с отцом, не нужна. Понимаешь?
— Понимаю…
— И рассказывать Ире о наших семейных делах не надо. Она ведь родителям передаст. Они еще кому-нибудь скажут. Начнут о нас сплетничать, судачить. Будут смеяться над тобой. Разве ты этого хочешь?
