Кэти Уэбб - Никому тебя не отдам
Кэтлин села и сняла босоножку на шпильке, дав ноге отдохнуть. Заметив петлю на чулке, Кэтлин нахмурилась. Не иначе как этот напыщенный член муниципалитета, с которым ей пришлось танцевать последний танец, порвал ей чулок, наступив на ногу. Накрахмаленная рубашка, лощеный вид… Кэтлин вначале вспомнила его гардероб в мельчайших деталях, а только потом — лицо. Он отказался назначить ей встречу в служебное время, но добавил, что после работы — в полном ее распоряжении. Неприятный тип. Думает лишь о том, какое производит впечатление. Он напомнил Кэтлин бывшего мужа.
Их брак казался сносным до того момента, когда она начала замечать странную вещь: стоило ей показаться где-нибудь рядом с мужем, она исчезала, превращалась в ничто. Джон обожал постоянно подталкивать себя к новым высотам, никогда не останавливаясь на достигнутом. Он предпринимал все новые и новые попытки взять очередную высоту и в итоге брал ее. Что же касается стремлений и желаний Кэтлин, они не брались в расчет. Вскоре она узнала, что он время от времени «самоутверждался» наедине со своими студентками. И тогда Кэтлин решила изменить жизнь.
Снова надев босоножку, Кэтлин подняла голову и увидела, что к ней направляется противный член муниципалитета. Не долго думая она вспорхнула и скрылась за ближайшей дверью.
С мыслью о побеге Кэтлин быстро спустилась по лестнице во внутренний дворик. Там журчал маленький водопад. Внизу вода образовывала крохотное озерцо, перетекавшее под кафельным полом в другое — побольше. Хорошо все устроили. Как она хотела.
Кэтлин присела, чтобы потрогать воду. И вдруг услышала над собой мужской голос.
— Она холодная, — сказал Блейз. — Я проверял.
Кэтлин почувствовала, как краска смущения заливает лицо. Он помог ей подняться и потом дотронулся до ее подбородка.
— Я никогда не встречал более привлекательной женщины, — прошептал Блейз.
Кэтлин выдержала его взгляд.
— Скажу вам честно: краснеть чертовски противно.
Он усмехнулся и опустил руку. Кэтлин очень хотелось, чтобы он отошел хоть на шаг. Он находился слишком близко.
— Это ничего, что вы краснеете. Значит, вы не такая уж железная, какой хотите казаться.
Кейт почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Вы плохо меня знаете.
— У меня такое чувство, Кэтлин, будто я знал вас всю жизнь. — Голос его стал ниже. — Мне известны ваши мечты, ваши цели, ваши желания…
Кейт не понимала, почему у нее в голове так шумит. Не надо ей слушать его. Впрочем, слова были и не нужны. Все читалось в его взгляде. И Кэтлин почти поверила. Почти. Она ведь отлично усвоила одну истину: чудес не бывает. Не может посторонний человек вот так, чуть ли не с первого взгляда, разгадать, что у нее внутри.
Но удивительно было другое. Ей казалось, что и она знает его целую жизнь. Она вообразила, будто… «Спокойно, — сказала себе Кэтлин, чувствуя, что растрогана до слез, — не надо давать волю воображению».
— Вы будете завтра на игре?
Она кивнула.
Он улыбался той самой бесподобной улыбкой, против которой она уже однажды не смогла устоять. Очевидно, он все же владел какими-то волшебными приемами. Настороженность сама собой растаяла, и Кэтлин даже почувствовала к нему нечто вроде симпатии.
— Будете болеть за меня? — спросил он.
— Вы играете не за ту команду, — ответила она.
— Патриотизм заедает? — поддразнил он. — Предпочитаем болеть за «Канадиан блю», а не «Америкэн лайт»? Верность старым пристрастиям?
Кэтлин вздернула нос — Блейз задел ее за живое. Она рванулась в бой, не совсем понимая зачем:
— Вы что-то имеете против верности?
— Вовсе нет, — почти шепотом ответил Блейз. — Я просто сомневаюсь, что верность вообще существует.
Голос рефери раздавался далеко над бейсбольной площадкой Ройял-Атлетик-парка. Толпа замерла. Кэтлин поправила ремень портативного магнитофона и переложила микрофон в другую руку. Стив раздобыл для нее пропуск представителя прессы, и она оказалась единственной бездельницей среди трудяг репортеров, от чего ей, естественно, было неловко и стыдно. С тяжелым чувством Кэтлин проследовала за остальными представителями прессы на отведенные для них места за линией.
На матче присутствовал премьер-министр Канады. Его сопровождали три телохранителя. Они стояли спиной к полю, и их бежевые пиджаки были застегнуты на все пуговицы, несмотря на жару. Будто никто не догадается, что у них там, под пиджаками. В одинаковых темных очках, с непроницаемыми лицами, они смотрели на публику, медленно вращая головами из стороны в сторону. На дешевых местах людей было очень много — не повернуться, — поэтому особым вниманием охраны пользовались именно владельцы недорогих билетов. Ко всему на свете безразличные, сосредоточенные лишь на своей работе, телохранители сохраняли абсолютную невозмутимость. А за спиной у них закипала большая игра.
От земли поднималось марево, растекаясь зыбкой дымкой над полем. Кейт чувствовала, как по ложбинке на груди потек пот. Как же тогда должны были страдать от жары игроки!
Подающий находился на специальном возвышении. Отбивающий выбирал биту и положение для принятия удара. Удар! По рядам возбужденных болельщиков пронесся ропот.
— Один есть, — сообщил арбитр. Толпа заревела: кто с радостью, кто от огорчения.
Кэтлин отыскала Блейза взглядом. Он разминался на своей позиции у второй базы. На нем были обрезанные до колен джинсы, футболка с надписью «Фонд Дэвида Фостера» и голубой бейсбольный шлем. Он совсем не был похож на голливудского звездного парня. По крайней мере публика представляла себе киногероя несколько иначе. Может, потому, что он помнился другим. Фостер представил команду знаменитостей. Очередь дошла до Блейза. Публика воодушевленно захлопала, он в ответ лишь слегка поклонился. Другие знаменитости, среди которых были Дэн Галлахер и Ричард Дин Андерсон, следуя закоренелой привычке делать шоу из каждого появления на публике, позировали перед камерами и ослепительно улыбались, демонстрируя безукоризненно белые зубы. Все, но не Блейз.
— Удачи, Блейз!
К середине матча Кейт понимала бейсбольный жаргон и иногда присоединяла свой голос к возбужденным крикам болельщиков. Она улыбнулась, увидев, что Блейз приподнял каску, давая понять, что услышал напутствие Фостера. Следующий удар пришелся в левую дальнюю часть поля, и на трибунах взвыли, затопали, заколотили в ладоши. Фостер напомнил, что игра проводится ради благого дела, и пообещал хорошее представление после игры.
Он сдержал обещание. Публику побаловали несколькими хитами, новыми и старыми, давно любимыми. Фостер познакомил зрителей кое с чем из готовящегося к выпуску альбома. Нашлась даже пушка, выстрелившая в знак окончания представления.
