Джилл Бейкер - Полночный блюз
Дэвид выбрался из теплой постели и посмотрел в окно на расстилавшийся вокруг снежный пейзаж. Хорошо бы здесь задержаться на некоторое время, спрятавшись от всех. Здесь, вдалеке от городской суеты, так спокойно. Но он вспомнил, что сегодня вечером назначена встреча с организаторами нового музыкального шоу. Устало, но решительно он направился в ванную.
Быстро побрившись, Ландри оделся и спустился вниз в кухню. Эдди резала морковь и неторопливо беседовала с дочкой. Увидев Дэвида, она приветливо улыбнулась:
— Вот, Рори, познакомься, это Дэвид. Он ночевал в комнате бабушки и дедушки.
— Привет, Рори, — поздоровался он. Голос со сна звучал немного хрипло. — Я слышал, у тебя болят ушки.
Девочка оторвалась от картинки, которую раскрашивала, и, улыбаясь, смотрела на него широко распахнутыми глазами цвета голубого летнего неба. Во взгляде светилось любопытство. Рори была похожа на женщину с фотографии в спальне.
Ландри захотелось разговорить девочку. Состроив серьезную мину, он сказал:
— Мои уши тоже доставляют мне немало беспокойства. Я никак не могу их очистить. Все время приходится снимать лапшу с ушей.
— Лапшу? — удивленно повторила Рори.
Эдди усмехнулась, затем поднялась, чтобы принести Дэвиду завтрак.
— Такая поговорка, моя милая. Это он вешает тебе лапшу на уши.
Дэвид увидел, что Рори нахмурилась и осторожно потрогала кончики ушей. Он сдержал смех, не зная, как она отреагирует на это. Эдди принесла кофе, печенье, яблочное повидло и поставила перед Дэвидом.
— Вы безмятежно проспали все утро, сэр. Фрэнк удачно отбуксировал ваш автомобиль, пока я отвозила Марту в город. Она оставила мне свою машину, так что я смогу съездить с Рори к доктору.
— Вы, должно быть, спали не более двух часов, — сочувственно произнес Дэвид.
Он бросил на Эдди быстрый взгляд, отметив, что, несмотря на недолгий сон, она выглядит очень хорошо и даже повеселела. Эдди была в вязаном синем свитере и джинсах. Темные волосы, ниспадавшие на плечи, колебались в такт ее движениям каждый раз, когда она перемещалась от раковины к плите и обратно.
Но Эдди все еще обижается на него — никаких сомнений. Намек на его безделье, пока она рассказывала об утренних хлопотах, ясно говорит о том, что она не слишком рада его задержке в доме. Ландри поднялся из-за стола и стал звонить в аэропорт, чтобы выяснить, когда отправится ближайший самолет на Лос-Анджелес.
Рори не отрываясь смотрела на Дэвида, пока он разговаривал по телефону. Повесив трубку, он сообщил Эдди:
— Они перезвонят мне, когда рейсы возобновятся. Мне надо улететь сегодня во второй половине дня.
— Но почему? — спросила Рори.
Требовательная настойчивость, прозвучавшая в ее голосе, удивила его, и, судя по тому, как нахмурилась Эдди, ее тоже.
— Потому, милая, что Дэвид должен лететь домой, — объяснила Эдди, склонившись над малышкой и ласково погладив ее по голове.
— Ну почему сегодня, а не завтра? — упрямо протянула Рори.
— Аврора Блу Резерфорд, что это вам взбрело в голову? — спросила Эдди более строго. — Очень мило желать, чтобы гость остался, однако Дэвид — занятой человек. Он и так оказал мне большую услугу, доставив домой этой ночью. Так что давай не будем приставать к гостю. У него есть свой дом, в Калифорнии.
После этих слов Рори наклонила голову и надула губы. У Дэвида сжалось сердце, когда он увидел, как крупная слеза скатилась по щеке девочки. Почему она так настаивает, чтобы он остался? Странно. Он сел на стул рядом с ней, поднял картинку, которую Рори рисовала и заметил:
— Какие красивые коровы. Может, ты и мне нарисуешь картинку, чтобы я увез ее домой?
Рори фыркнула и отвернулась.
Дэвид обругал себя за неуклюжую попытку завязать дружбу с малышкой. Интересно, все дети такие чувствительные? У него небольшой опыт общения с детьми, поскольку своих нет.
Эдди взяла дочку на руки.
— Я думаю, сейчас нам пора поспать. Я уложу ее и вернусь через пару минут. Ушки все еще ее беспокоят.
Дэвид кивнул:
— Ладно, Рори, как-нибудь в другой раз нарисуешь мне картинку. Приятных снов, милая.
Доедая печенье с повидлом, Дэвид разглядывал кухню, размышляя над странным поведением Рори. Затем он поднялся из-за стола и направился в гостиную.
В комнате было темно, и Дэвид не сразу заметил коллекцию музыкальных инструментов. Заинтересованный, он вытер руку о джинсы и легко провел пальцем по металлическим пластинкам цимбал. Отличная работа!
Вся стена от пола до потолка была увешана мандолинами, банджо и скрипками. Среди инструментов висели фотографии. Наверху был снимок мужчины и женщины, выступавших с группой. Они играли на инструментах, похожих на те, которые висели по, стенам. В углу большая пожелтевшая афиша приглашала на фестиваль кантри. Ландри с изумлением вчитался в заголовок. Главным номером программы значилось выступление семейства Рэйнтри.
Так, значит, Эдди выросла в семье музыкантов, игравших кантри! Вот почему у нее такой завораживающий, хорошо поставленный голос.
Дэвид знал, что мать Эдди умерла, но где остальные родственники? Живут поблизости и играют до сих пор? Размышляя об этом, он хотел снять со стены мандолину, но внезапно остановился. До него донеслись голоса: Эдди и Рори в спальне пели колыбельную про ангелов, несущих бдительную охрану Теннесси. Дэвид слушал, чувствуя, как его охватывает внезапное волнение. Песня показалась ему столь же древней и таинственной, как холмы, на которых она родилась.
Пытаясь не дать чувствам возобладать над ним, Дэвид попытался понять, почему голос Эдди вызывает у него столь сильные эмоции. Удивительная женщина — и полная контрастов. До недавнего времени он замечал только жесткие и честолюбивые стороны ее характера. Но как ласково и нежно звучала эта колыбельная! Однако надо признать, что Эдди Рэйнтри в любой из своих ипостасей действовала на него очень сильно.
Сняв с вешалки кожаный пиджак, Дэвид вышел на улицу. Темные, низко нависшие над землей облака резко контрастировали с ослепительно белым снегом. Дэвид медленно побрел вниз по склону холма. Снег тихо похрустывал под ногами. У подножия холма он увидел замерзшую речушку и, подойдя к ней, попробовал лед на прочность.
Ветви деревьев, облепленные снегом, узорным белым шатром нависали над берегом. Кое-где в промоинах журчала вода, вырвавшаяся из ледяного плена. Тихий ветерок шуршал среди ветвей. Несколько минут Дэвид стоял неподвижно, тишина и красота окружающей природы действовали на него умиротворяюще. Завораживающий припев колыбельной, которую пела Эдди, все еще звучал у него в ушах.
