Кетлин О'Брайен - Запретная страсть
От Дугласа, конечно, это не ускользнуло. С улыбочкой он по-собственнически запустил руку в ее волосы и привлек голову к своему плечу. И пока они стояли в такой псевдоинтимной позе, он протянул руку и медленным жестом, точно садист, задернул занавеску на окне.
Боже, как она его ненавидела тогда!
А завтра его похороны.
Внезапно от запаха мяса на тарелке она почувствовала тошноту. На лбу и верхней губе выступил пот, вилка тревожно стукнула по тарелке.
– Вот что, я лучше поем вместе с Джинни, – вдруг пришло ей в голову. Она была не в силах оставаться одна. Ей хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто тоже любил Брэндона, пусть это даже маленькая девочка, замкнувшаяся в себе и затаившая боль и обиду.
На ее стук Джинни не ответила, и тогда, балансируя подносом на колене, Келси открыла дверь без разрешения. Сначала ей показалось, что в комнате никого нет, но, когда глаза привыкли к полумраку, она разглядела Джинни, съежившуюся на диванчике у окна.
– Я не сказала «входите», – безжизненно проговорила девочка, и у Келси защемило сердце. Дети не должны говорить подобным тоном. Они могут говорить капризно или сердито, но не вот так – убито, безразлично.
– Извини. Я подумала, что ты не слышишь.
Стараясь скрыть обеспокоенность, Келси держалась как ни в чем не бывало. Она нажала на выключатель локтем, и светильник залил комнату ярким желтым светом.
Джинни, по-видимому, очень долго просидела в темноте и поэтому болезненно сощурилась и закрыла глаза руками.
– Ой! Не надо света!
– Но в темноте не разглядишь, что у тебя на тарелке.
Джинни покосилась на свой поднос.
– Ну и что? Все равно я не ем.
– А я ем.
С этими словами Келси присела на ближайшее кресло и взяла в руки вилку. Она ела в полном молчании, делая вид, будто не замечает мрачных взглядов, которые бросает на нее Джинни. Маленькое тело девочки излучало напряжение, хотя она сидела неподвижно, как статуя.
– Вкусно! – Сочная телятина застревала в горле, но Келси не подавала виду. – Попробуй антрекот.
– Да не хочу я! – повысила голос Джинни.
– А ты попробуй, вкусно, – спокойно повторила Келси, не глядя на девочку. Она услышала, как сквозь апатию пробиваются эмоции, и это обнадеживало. Возможно, удастся все-таки установить контакт.
– Я же сказала, не хочу! – Джинни сдавила ладошками сиденье. Она готова была расплакаться. – Я же не просила, чтобы ты ужинала со мной. Почему ты пришла?
Слабенький голосок надломился и дал выход слезам. Они безудержно покатились по бледным щекам, а Джинни прижала кулачки к груди.
– И вообще, зачем ты сюда пришла? Я же тебя не просила. Ты мне не нужна.
Келси быстро поставила поднос и подсела к Джинни. Обняв продолжавшую рыдать девочку, она прижала ее к себе и начала утешать:
– Ничего, душечка, ничего, все будет хорошо. – Она прижалась щекой к мягким светлым волосам Джинни, так похожим на волосы Брэндона. – Я знаю, ты беспокоишься за него. Но он сильный! Ты только вспомни, какой он крепкий. Он обязательно поправится!
Вскоре скованное тело Джинни обмякло. Девочка уже не надрывалась от слез, лишь всхлипывала и сопела. И вдруг отпрянула, воспаленными от слез глазами враждебно посмотрев на Келси.
– Почему ты не сказала мне, что уезжаешь? Я забежала к тебе в спальню и увидела, что нет твоего маленького чемоданчика, а на туалетном столике больше не стоит моя фотография. – Она схватила Келси за руки и тряхнула их. – Вот как я узнала, что ты уехала. Это было так ужасно! – сказала она, подавляя рыдание. – Почему ты уехала?!
Несмотря на то что Келси отрепетировала еще в больнице, как ответить на подобные вопросы, чтобы не травмировать ребенка, все же, услышав горестные обвинения, не сразу нашлась что сказать.
– Прости меня, – проговорила она наконец. – Конечно, нельзя было так уезжать. Понимаешь, я решила, что не могу выйти за Дугласа, и сказала ему об этом по телефону. – Она взяла Джинни за руки, чтобы согреть ее пальцы. – Но твой брат очень рассердился и ответил, что немедленно выезжает, хочет поговорить со мной. Вот я и решила побыстрее уехать. А Брэндон предложил довезти меня до Сан-Франциско.
Джинни наклонила голову и нахмурила брови.
– Ты хочешь сказать, что удрала от Дугласа?
Келси кивнула.
– В общем, да. Я не очень храбро поступила, а?
– Ну… – Джинни смотрела на нее уже без укора. – Представляю, что ты чувствовала. С Дугласом трудно быть храброй. Он такой злой, особенно когда выходит из себя. – Уголок рта у нее дернулся в кривой улыбке. – Когда я была маленькая, я часто прятала от него свой школьный дневник.
Когда она была маленькая… Келси едва заметно улыбнулась и сжала руки девочки.
– Но я-то уже взрослая и, уж конечно, должна быть храбрее.
– Ну, не знаю, – промолвила Джинни. – Я видела столько взрослых, которые до смерти боялись Дугласа. Но если ты знала, что он злой, почему ты тогда вообще захотела выйти за него?
У Келси снова открылся рот, но слов не находилось. В самом деле, почему? Джинни слишком мала, чтобы узнать правду. Но нужно что-то ответить, даже если придется солгать.
– Я…
В этот момент зазвонил телефон – истинное избавление, ниспосланное небом. С извиняющимся видом улыбнувшись Джинни, Келси схватила трубку. Звонил доктор Джеймс.
– Я хотел сообщить вам, что Брэндона перевели из реанимационной, – непривычно приветливым голосом начал доктор. – Он пошел на поправку. Мы весьма обнадежены.
У Келси подогнулись колени, и она оперлась на стол, чтобы не упасть. Воистину избавление, ниспосланное небесами! Закрыв глаза, чтобы из них не брызнули слезы, она мысленно произнесла слова благодарственной молитвы.
– Мисс Уиттейкер! Вы слышите меня?
– Да, – с трудом ответила она, но совсем чужим голосом. – Да, я вас слышу.
– Прекрасно. Он в палате четыреста одиннадцать. Мы будем держать вас в курсе.
Она открыла глаза.
– Доктор, обождите! Можно мне поговорить с ним?
Наступило тягостное, физически ощутимое молчание, вдали слышались приглушенные звуки разговора, но слишком тихие, чтобы она смогла разобрать слова. И затем снова заговорил доктор Джеймс, но теперь уже в его голосе не осталось и следа приветливости, он был, как всегда, краток и сух:
– Мисс Уиттейкер, я сейчас в палате Брэндона. Он спрашивает, далеко ли его сестра. Ему хотелось бы поговорить с ней.
Келси пронзила острая боль. Отказ очевиден и груб. Разговаривать со мной он не хочет.
Она поборола эту боль ради Джинни. Разве я могу быть против? Джинни его сестра. Он нужен Джинни, ей нужно услышать слова утешения от единственного брата, который у нее остался. Но ведь и мне он нужен! Разве он этого не понимает?
