Киран Крамер - Желанная награда
Афродита продолжала настаивать, пока Гарри не оттолкнул ее вилку.
— Пожалуйста, не нужно, — только и произнес он.
Но Молли узнала этот голос, натянутый и раздраженный. На протяжении прошлого года она слышала его несколько раз: на крещении ее племянницы, на Рождество и на семейных похоронах.
Афродита ударилась в слезы и, бросив вилку, поднялась из-за стола. Ее грудь бурно вздымалась.
— Боже, — произнес Седрик, уставившись на нее с разинутым ртом, в котором виднелась сочная виноградина.
— Проглоти, пока не подавился, — посоветовала Молли, чувствуя себя задетой.
Но Седрик даже не удостоил ее взглядом. Его рот оставался открытым, пока он смотрел вслед Афродите, которая двинулась прочь. Ее роскошные рыжеватые волосы ниспадали пышными локонами до середины спины. Прелестное розовое платье украшал шелковый пояс, завязанный сзади и трепетавший при ходьбе.
Затем Седрик повернулся к Молли — взбешенный, судя по его сдвинутым бровям, — и выплюнул виноградину на тарелку.
— Как ты можешь думать о подобной ерунде в такой момент? — прошипел он.
У Молли было такое чувство, словно ей влепили пощечину. Но она только расширила глаза и попыталась придумать что-нибудь эффектное и романтическое, чтобы ответить ему.
Гарри подавил усмешку, наблюдая за Молли, которая старалась не обращать внимания на выходки своего спутника. Он знал Седрика Оллистона еще по Итону и всегда считал его занудой и краснобаем.
— Действительно, — сказала она. — Как я могу думать о чем-либо, кроме нашего венчания в Гретна-Грин, дорогой?
О Господи.
Оллистон поднялся.
— Пойду посмотрю, как там лошади, — сказал он.
Гарри не сомневался, что он пошел посмотреть, где обретается очаровательная Фиона. Он заметил похотливый блеск в глазах Оллистона, который этот болван даже не удосужился скрыть от Молли.
Молли улыбнулась и помахала рукой:
— Буду ждать!
Когда Оллистон вышел, Молли повернулась к нему.
— Мне жаль, что ты так и не нашел свою настоящую любовь, — произнесла она легким тоном женщины, которую обожают.
— Если то, что связывает тебя с Оллистоном, настоящая любовь, то я без нее обойдусь, — огрызнулся Гарри. — К тому же чертовски трудно найти любовь, таскаясь по всей Европе с королевской армией в течение пяти лет.
Молли напряглась и вздернула подбородок. Она в этом не виновата. В конце концов, это он поцеловал Пенелопу!
Они замолчали. Гарри занялся едой, а Молли скребла вилкой по своей тарелке, раздраженно косясь на его сверкающие сапоги, которые, как она подозревала, он полировал шампанским. Ворот его рубашки был распахнут, открывая курчавую поросль на груди, и когда он зевнул, достаточно громко, чтобы разбудить мертвого, на его загорелой шее проступили жилы.
— Господи, — буркнула себе под нос Молли.
Гарри усмехнулся, сверкнув белыми зубами, но его глаза сузились.
— Похоже, я переусердствовал с развлечениями прошлой ночью.
Переусердствовал с развлечениями?
Молли одарила его свирепым взглядом, ничуть не удивленная его наглостью.
Посетители разошлись, и в зале остались только Молли, Гарри и два старика у бара.
Молли вздохнула:
— Пожалуй, я пойду поищу своего нареченного.
— А я свою прелестную спутницу.
Гарри бросил на стол несколько монет и поднялся из-за стола.
— Ты хотел сказать — свою потаскушку? — уточнила Молли.
— Да, — отозвался Гарри. — И слава Богу, мне не придется везти ее в Гретну.
Молли встала и, обойдя его, словно он был неодушевленным предметом, направилась к выходу, лавируя между столиками. Гарри двинулся в том же направлении и, хотя Молли ускорила шаг, Гарри добрался до двери раньше. Когда он остановился на пороге, Молли проскочила у него под мышкой и оказалась во дворе первой.
Но Гарри даже не заметил этого. Он застыл на месте, уставившись на экипаж, который выезжал со двора на дорогу. В окошке мелькнуло что-то розовое.
У потаскушки Гарри было розовое платье!
— Ну и ну, — протянула Молли, не в силах сдержать торжества.
Разве не великолепно, что красавица Афродита бросила Гарри ради другого мужчины?
— Что за черт? — рявкнул Гарри и припустил бегом.
Молли осталась стоять, глядя на отъезжающую карету и Гарри, бегущего следом. Кучер хлестнул лошадей, и Молли не без удовольствия отметила, что Гарри отстает.
И тут она узнала задник кареты Седрика.
Спутница Гарри уехала с Седриком!
— Седрик, — прошептала Молли и, подхватив юбки, выбежала следом за Гарри на дорогу. — Седрик! — закричала она, размахивая над головой зонтиком. — Не оставляй меня, пожалуйста!
Но кучер снова взмахнул кнутом, и лошади перешли на галоп, оставив позади гостиницу.
Глава 4
Молли стояла на дороге и смотрела, как карета, увозившая Седрика и Афродиту, исчезает за поворотом. В ушах у нее звенело, перед глазами все плыло.
Боже, нет. Не может быть, чтобы это случилось с ней. Она несколько раз моргнула, чтобы прояснить зрение, затем повернулась к Гарри.
— Видишь, что ты наделал, — произнесла она обвиняющим тоном. — Из-за твоего скверного характера твоя потаскушка бросилась на шею моему жениху, и теперь я застряла в этой дыре!
Гарри склонился к ней, так что его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее лица.
— Очевидно, твоему жениху так надоело твое общество, что он сбежал с моей потаскушкой.
— Тебе не следовало связываться с потаскушкой, — заявила Молли. — Что бы сказала твоя мать?
— А тебе не следовало сбегать в Гретна-Грин с бесхребетным хлыщом.
Молли ощетинилась.
— Он не бесхребетный, просто… чувствительный, — возразила она, хотя и не представляла, почему защищает Седрика.
По вине Гарри, разумеется. Он всегда толкал ее на иррациональные поступки.
Гарри фыркнул:
— Оллистон чувствительный? Он такой же чувствительный, как дубовый пень.
Молли скрестила руки на груди.
— А твоя потаскушка такая же умная, как… насекомое.
Улыбка Гарри стала хитрой.
— Для того, что мне нужно от нее, ум не требуется.
Если он рассчитывал, что заставит ее покраснеть, то Молли не доставила ему такого удовольствия. Она повернулась к нему спиной и раскрыла зонтик. Никогда в жизни она не попросит Гарри о помощи.
Но ей нужна помощь. Она застряла в захолустной гостинице вдали от Лондона, без сопровождения и даже без такого оправдания; как побег в Гретна-Грин с женихом, чтобы защитить ее репутацию.
Не дай Бог кто-нибудь узнает, что с ней случилось. Ее же станут называть падшей женщиной.
