Кристина Хемлетт - Сердцеед
Виктория закатила глаза и повела ее в игровую комнату.
Не видя Пэгги целый день, она слегка поразилась, застав ее и Джона Тэппинга за игрой в карты.
Однако ее совершенно потрясла реакция Мэрсайн, когда она представила ей английского адвоката.
— Тесен мир! — воскликнула та, пожимая ему руку. — Когда же это вы успели переквалифицироваться из актеров в юристы?
34
— Простите? — в замешательстве произнес Тэппинг, вглядываясь в эффектную незнакомку, которая, по-видимому, была абсолютно уверена в том, что знает его по шоу-бизнесу.
Да и саму Мэрсайн его реакция поставила в тупик.
— Вы же помните, — сказала она, — как участвовали в великолепном летнем представлении в Фаллертоне в Калифорнии вместе с Джесси Дэниэлс и Джорданом Престоном? По-моему, это была пьеса Уайльда «Как важно быть серьезным»… Да-да, именно так! Вы исполняли одну из главных ролей и, насколько я помню, получили очень хорошие отзывы в прессе.
— Вы, кажется, принимаете меня за кого-то другого, — настаивал Тэппинг. — Я живу в Лондоне.
— В Лондоне жили и другие артисты! — восторженно продолжила Мэрсайн, отнюдь не желая сдаваться. — Я еще помню, что никому из вас даже не пришлось вырабатывать американский акцент, чтобы играть в Штатах.
— Простите за напоминание, — сказал Тэппинг, — но вам, должно быть, известно о существовании двойников?
Мэрсайн поджала искусно накрашенные губы.
— В таких вещах я обычно не ошибаюсь, — возразила она, взяв журналы, за которыми сюда пришла. — Вне всяких сомнений, ваше лицо мне знакомо.
— Даже и не знаю, что вам сказать, — пожал плечами Тэппинг. — Но в любом случае благодарю вас за комплимент.
Когда они обе вышли из игровой комнаты, Виктория услышала гадкое замечание Пэгги:
— Что за глупая сучка!
— Да, — согласился Тэппинг. Правда, говорил он значительно тише Пэгги. — Несомненно.
Верная своей репутации респектабельной женщины, Мэрсайн Кэмерон не удостоила этих двух людей признанием того, что она расслышала их реплики. В противоположность ей у Виктории кровь закипела в жилах от возмущения.
— Все это крайне странно, — пробормотала Мэрсайн Виктории, когда они подошли к лестнице. — Могу поклясться, что я узнала этого молодого человека.
— Он это и не отрицал. Просто сказал, что у каждого человека есть двойник.
— Но это же совершенно дикое предположение! Ты можешь вообразить себе существование двух Мэрсайн Кэмерон?
Виктория поцеловала ее в щеку.
— Мне трудно иметь дело даже с одной.
— Ну и продувную же бестию я воспитала… — вздохнула Мэрсайн. — Остается лишь надеяться, что мне больше повезет с внуками. Говоря о них…
— Этим я займусь попозже, мама, — сказала Виктория, прервав ее.
— Значительно позже, надеюсь!
Когда Виктория вернулась в кухню, Хантера там уже не было: он стоял во дворе, погруженный в раздумья, его взгляд был направлен на поднятую железную решетку. Виктория подошла к нему.
— Миссис Мэрсайн нашла все, что хотела? — спросил Хантер.
— И то, что хотела, и нечто сверх ее ожиданий. — Виктория рассказала Хантеру о том, что произошло в игровой комнате.
— Ваша мать когда-нибудь была в Лондоне? — спросил Хантер, предположив, что, может быть, ее пути пересеклись с адвокатом по ту сторону океана.
— Нет, но ей втемяшилось в голову, что Тэппинг был в Калифорнии и что она видела его там в спектакле.
— Не надеть ли вам свитер? Сегодня вечером подул северный бриз.
— Вы сказали это ну совсем как моя мать!
— Польщен сравнением, — ответил Хантер. — Она женщина, очень четко формулирующая свои мысли.
— Вот видите, вы тоже уходите от темы разговора…
— Разве?
— Что здесь делает Тэппинг? — настойчиво спросила она, как бы напоминая ему, что после приезда англичанина она была демонстративно отстранена от бесед за закрытой дверью. — Допускаю, что вы обсуждали притязания Пэгги и Сина Майкла на поместье, — продолжила она. — Но вы никогда…
— Не все дела, которыми я руковожу, Виктория, должны становиться всеобщим достоянием. Я ввожу вас в курс дела лишь тогда, когда считаю это необходимым.
Прежде чем ответить, Виктория позволила его словам уложиться в ее сознании.
— Если хотите знать мое мнение, — ничуть не растерявшись, заметила она, — то должна сказать, что этот человек вызывает большую неприязнь.
— В каком смысле?
— Создается впечатление, что он совершенно забыл о беременной жене, оставшейся в Англии.
— Если, конечно, не считать его ежедневных долгих разговоров с ней по телефону, — возразил Хантер. — Или вы не знали об этом?
Виктория, конечно, об этом не знала, но отказываться от своего мнения не собиралась.
— Он звонит ей, скорее всего, из чувства вины, — предположила она.
— А в чем он повинен?
Насколько она могла судить, Хантер получал чуть ли не садистское удовольствие, возражая на каждое сказанное ей слово.
— Вы смотрите сквозь пальцы на его поведение, — сказала она, раздраженная тем, что Хантер не испытывает никаких угрызений совести.
— Почему вы считаете, что он делает что-то непозволительное?
— Зачем женатый мужчина идет в полночь на прогулку с девушкой, единственное стремление которой — совратить его?
— Ну, а если его самолюбию льстит оказываемое ему внимание?
— Все кончится тем, что он будет волочиться за ней, не получая ничего взамен!
— А вы абсолютно уверены в этом?
Получилось, что Хантер опять вынудил ее уйти в оборону, к чему Виктория всегда относилась с ненавистью. Особенно если знала, что права.
— Полагаю, что это очевидно любому человеку, наблюдающему их отношения, — резко и твердо ответила она, лишь мимолетно осознав, что другие люди могли предположить то же самое и о ней с Хантером.
— Вы его спрашивали обо всем этом?
— Конечно, нет! Зачем мне это нужно?
— Иногда, — сказал Хантер, — прямой ответ — лучший путь к правде.
В ответной реплике Виктории прозвучало нескрываемое раздражение. Было ясно и то, на кого оно нацелено:
— Я пыталась сделать это, но, поверьте, безрезультатно.
Когда она развернулась, чтобы пойти обратно в замок, Хантер поймал ее за руку. Прикосновение было достаточно властным, чтобы заставить ее взглянуть на него.
— Может быть, вы просто задаете не те вопросы, Виктория, — сказал он, быстро приблизился к ней, и его рука соскользнула ей на талию.
Пристальный взгляд Хантера — теплый и чувственный в янтарном свете дворовых фонарей — как бы сверлил Викторию в молчаливом ожидании. Можно было подумать, что его следующее движение полностью зависело от ее ответа на просьбу, с которой он готов был вот-вот к ней обратиться. Разум советовал Виктории сопротивляться, но тело ее отказывалось следовать этому совету: оно уступало великолепному мужчине, все крепче обнимавшему ее. Их губы разделяло уже лишь несколько дюймов.
