Джина Кэйми - Измены
— А вы знаете, ведь он окончил Институт кинематографии.
Длинными изящными пальцами он покопался, размешивая многоцветную коллекцию шариков для игры в «ап энд даун», высыпал их на стол и отщелкнул один из них, облив его кофе.
— Счастье. Кто-нибудь еще?
Дюваль улыбнулся своей ангельской улыбкой, расчесывая волосы Лары.
— Я уже погадал, — сказал он, тем самым давая объяснение своей улыбке.
— Нет, спасибо, — произнесла Лара. С натянутыми, как струны, нервами она была не способна на какие-либо развлечения. Единственное, в чем она нуждалась, это в таблетке, которая смогла бы сделать так, чтобы не было сцены изнасилования, которую они сегодня должны снимать.
— Серьезно? Похоже, ваше настроение требует чего-нибудь подкрепляющего.
У Лары уже возникло чувство искушения. Она нащупала старинный перстень с ядом, который она теперь носила постоянно с собой и который одним своим видом успокаивал ее, снимал душевный дискомфорт. В перстне можно было хранить целый грамм кокаина.
— Позже я так и сделаю.
— Ваш вид подсказывает мне, что откладывать нельзя.
Захлопнув коробочку, Джасон повесил ее назад на цепочку и повернулся к Дювалю.
— Я предполагаю, что нам сегодня придется еще не раз поработать над нашей маленькой звездой.
Он занял свою позицию между Ларой и туалетным столиком, где зеркало в позолоченной раме отражало коллекцию разных размеров баночек, тюбиков и флаконов, обширный ассортимент кисточек и губок, рядами уложенных на подносе, как хирургические инструменты.
— Ну что ж, начнем?
Замедленным движением Лара сняла солнцезащитные очки.
— Боже мой, — охнул он, глядя на темные круги под глазами; веки были сморщенными, а ее всегда излучающая свет кожа была матово-желтой.
— И что мне прикажете с этим делать? Я только мастер по гриму, но не волшебник.
Дюваль подбадривающе подмигнул Ларе в зеркало, поднимая и закрепляя ее платиновые волосы.
— Настоящий мастер должен принимать любой вызов, Джасон.
Джасон едко ухмыльнулся.
— Имел я тебя, мальчик!
— В любое время.
Пока Дюваль закреплял прическу на голове Лары, содрогавшейся от боли, Джасон стал накладывать макияж. Ловкими, профессиональными движениями они обращались с ее лицом и волосами, словно это были совершенно отдельные от нее предметы. Все вокруг казалось странным, незнакомым для Лары, вне ее сознания.
Прежде чем сделать последний, завершающий мазок губной помадой, Джасон отошел в сторону, чтобы посмотреть на свое творение.
— Мы, конечно, сможем выдержать длительную сцену, даже две. Но я не знаю, что будет к концу.
— Кому, к черту, понадобится смотреть на и мое лицо? — Лара выпрямилась, ее терпению приходил конец. — Они все будут разглядывать мои голые титьки и задницу.
Она вздрогнула от своего собственного голоса, который эхом отразился в ее голове. Ее головная боль перешла в самую настоящую мигрень.
— А когда крупным планом, — это действительно здорово, правда! — Джасон подошел к ней снова. — Там, где видно все до мелочей; когда уже принято достаточно наркотиков, алкоголя и хочется немножко повеселиться.
Кисточкой он нанес еще легкий слой красного цвета.
— Может быть, мы чрезмерно и увлекались этим в свои восемнадцать или двадцать лет. Но не в твоем возрасте. Здесь, в этом городе трюкачей…
— Хватит!
Лара подняла руки перед лицом, защищая себя от его кисточки.
— Всего достаточно!
Она вскочила со стула, сбросив сценарий, с силой оттолкнула Джасона на туалетный столик. Банка с лаком выскочила из рук Дюваля.
— Мне кажется, она совсем свихнулась, — сказал Джасон.
— Тебе не кажется, Джасон, что ты сегодня поступил просто гадко?
— Я? — глаза Джасона стали большими. — А что я сделал-то?
Дюваль кинулся за Ларой.
Он поймал Лару как раз в тот момент, когда она уже собиралась запереться в ванной.
— Лара, не надо, — он схватился за дверную ручку, останавливая ее. — В том состоянии, в котором ты сейчас находишься, ты можешь натворить глупостей. Ты сегодня не можешь работать. Позволь мне позвать доктора. Он только посмотрит тебя.
— Нет, ни за что! Гриф сказал, что, если я еще когда-нибудь скажусь слишком больной, он поместит меня в одну из тех… клиник.
— Может, это то, что сейчас необходимо тебе, Лара?
Она затрясла головой.
— Господи, нет! Это все равно что быть запертой в сумасшедшем доме.
«Как моя мама. Я умру также».
— Со мной все будет в порядке, действительно.
Она выдавила улыбку.
— Мне только нужно несколько минут побыть одной, чтобы… успокоиться.
Он отпустил дверь.
— Спасибо, Дюваль.
Она поцеловала его в щеку и была ему безмерно благодарна за его внимание.
Она направилась прямо к шкафчику, где хранились предметы ее туалета, достала футляр из крокодиловой кожи и флакон из молочного стекла. Вытащив пробку, она распределила все, что высыпала, на четыре полоски. Ее рука дрожала, когда она золотой соломинкой с собственной монограммой отделила две кривые, неравномерные по толщине полоски блестящих кристалликов.
Вдохнув этот переливающийся порошок, она почувствовала жжение, и последующее за ним успокоительное оцепенение. Сердце бешено забилось. Ее веки загорелись, а мигрень взорвалась болью на миллион осколков. Потом все резко сфокусировалось. Теперь перед ее глазами появилось прекрасное ощущение космоса. Бесконечного космоса. Она снова могла нормально дышать.
Собрав остатки кокаина концом соломинки, она наполнила им старинное кольцо. Появилась небольшая уверенность, и страх перед сценой изнасилования отступил. Она испытывала теперь только чувство волнения, сможет ли она хорошо сыграть свою роль.
Еще раньше она повесила на двери свое кружевное домашнее платье цвета слоновой кости, которое являлось частью ее костюма. Сбросив одежду, она накинула его поверх корсета с оборками, стягивающего тело и придававшего ее фигуре форму песочных часов. Из-за корсета ее грудь поднималась так высоко, что просто вываливалась из выреза платья. Длинные подвязки поддерживали белые чулки, оставляя открытыми верхнюю часть бедер. Лара вплыла в уборную и пропела:
— Я готова. Пошли.
— Как это у тебя получается сменять так быстро одно настроение на другое? — удивился Джасон, поджидавший ее с кисточкой для губ. — Мы еще не закончили, ты знаешь об этом?
Лара не могла усидеть на месте.
— Ты можешь закончить все на площадке.
Она должна сниматься. Она должна немедленно сказать Маддену о ее абсолютной готовности к съемке. В ее голове зародилось столько различных интересных идей, что было трудно сразу все удержать в памяти.
