Елена Арсеньева - Прекрасные авантюристки (новеллы)
Но ей повезло! Ведь именно в это время свое мастерство приятелям демонстрировал Принни!
Между прочим, следует сказать без всяких издевок: он был замечательный спортсмен и пловец отменный. Доплыть до тонущей дамы и вынести ее на берег для него было раз плюнуть.
Однако ситуация возникла непростая: заплыть со спасенной в дамскую купальню принц — мужчина! — не мог. Но и доставить бесчувственную даму в мужскую купальню не мог тоже. Тут Принни доказал, что его зря считают недоумком: он выплыл на берег в нейтральной зоне и вынес туда мокрую особу.
И здесь его ожидало несколько приятных открытий! Во-первых, Принни чуть ли не впервые в жизни увидел ненакрашенную женщину. Во-вторых, мокрые распущенные волосы дамы поразили его своей красотой. В-третьих, вместо нагромождения одежд на ней было только мужское трико и коротенькая рубашка, и все это теперь намокло и обвило ее стройное, изящное тело так, что не требовалось пылкого воображения, чтобы дорисовать картину!
Правда, было что делать рукам, и Принни, надо честно признать, дал им некоторую волю…
Неведомо, на ощупь или визуально узнал он в русалке ту самую амазонку, которая поразила его воображение вчера, однако все же узнал — и не пожелал с ней более расставаться.
Никакие слухи о безнравственности русской красавицы его более не волновали. Ольга Жеребцова стала некоронованной королевой если не Букингемского дворца, то придворного общества. Откровенная, пылкая любовь наследника престола отчасти излечила раны, нанесенные ее сердцу изменой лорда Уитворта. Однако у нее хватило благородства не настраивать своего нового любовника против прежнего. А может быть, она таким образом демонстрировала свое полное безразличие к прошлому?..
Так или иначе, Ольга Александровна оставалась в Англии до 1810 года. За это время у нее родился сын, которого называли то Джордж, то Георг, то на русский лад — Егором. Однако жизнь его матери и отца трудно было назвать безоблачной: Принни, после того как он увенчал список побед Ольги Александровны, начал казаться ей невероятно скучным. Поэтому она почти с облегчением уступила требованиям парламентских лордов, заклинавших Принни образумиться и остепениться. Дело в том, что душевная болезнь возвращалась к королю в 1801, в 1804 и в 1810 годах, вскоре после празднования пятидесятилетия его царствования. Регентом был назначен его сын, принц Уэльский Георг. Именно после этого ему предложили вновь воссоединиться с женой, Каролиной Браунгшвейгской, и расстаться со всеми своими любовницами. Хотя бы на время!
Ольга Александровна, вернувшая себе душевное равновесие и немало поправившая денежные обстоятельства, воспользовалась случаем — и покинула Англию по первому требованию.
Покинула Англию и вернулась в Россию…
Здесь многое невозвратно изменилось!
От некогда большой семьи Зубовых никого, кроме нее, не осталось. Ее братья и друзья так и не дождались благодарности от императора Александра за то, что помогли ему взойти на престол. Совсем наоборот! Александр не скрывал неприязни к ним!
Платон Зубов уехал за границу и попытался поздней женитьбой на миловидной польке утешиться и найти утраченное душевное равновесие. Однако вскоре скончался — в безвестности.
Николай Зубов умер спустя семь месяцев после государственного переворота, Валерьян — через два года. Поговаривали, что кончина их не обошлась без яда.
Через несколько месяцев после восшествия на престол, незадолго до коронации, Александр отнял у Никиты Панина портфель министра иностранных дел. Ему было предписано навсегда отказаться от государственной деятельности и никогда не появляться не только в столице, но даже поблизости от тех мест, где окажется русский император.
До самой смерти в 1826 году (он пережил Александра на несколько недель) граф Петр Андреевич фон дер Пален, высланный из столицы, не покидал своего курляндского имения, где он аккуратно в каждую годовщину 11 марта напивался допьяна и крепко спал до следующего утра — годовщины начала нового царствования, в жертву которому он принес свою блестящую карьеру и саму жизнь.
Дети Ольги Александровны, оставшиеся на родине, давно обзавелись своими семьями. Она посвятила себя воспитанию сына, которого называли не Егором Жеребцовым, а Егором Нордом.
Теперь Ольга Александровна не столько участвовала в жизни, сколько наблюдала за ней. Она пережила и сына Александра, погибшего при Бородине, и забытого мужа, и незабытого своего Джорджа Уитворта, и забавника Принни… Воспоминания о них и о том времени, когда она звалась «от любви сумасшедшей», оставались ее единственным развлечением до 1 марта 1849 года. А потом…
Потом разрозненные слухи о ее жизни стали загадочным преданием об одной из авантюристок былых времен.
Сердечко мое (Анна Монс)
«Мать честная, ну и дуры ж вы, бабы! А влюбленные бабы — дуры втрое!»
Алексашка Меншиков сгреб себя ладонью за нос и сделал вид, будто чихает. Нельзя было допустить, чтоб Петруша, сиречь государь Петр Алексеевич, увидел выражение его лица. Изумление мешалось в чертах Алексашки с преехиднейшей насмешкою, а сего Петруша не простил бы даже вернейшему и первейшему другу. Поэтому Алексашка нарочно чихал и даже принялся сморкаться, еще более надежно упрятав свою плутовскую физиономию в огромный батистовый платок, который долгое время пребывал за обшлагом его рукава девственно-нетронутым, но при этом он продолжал наблюдать за каждым движением Петра.
Тот по-прежнему стоял неподвижно, уставясь на мертвое тело, распростертое на мокром песке у его ног.
Тело сие принадлежало саксонскому посланнику Кенигсеку. Он входил в свиту русского царя, сопровождал его при осаде Шлиссельбурга.[46] Рискованное дело, конечно, все же боевые действия, а ну как залетит какое-никакое шальное ядро с противной стороны, быть тогда беде!..
Ядро не залетело, а беда приключилась-таки: однажды, проходя по узенькому мостику, переброшенному через неширокий ручей, Кенигсек оступился, упал в воду — и утонул. Утонул в ручье, где и воробью-то по колено! Сломал при падении шею, вот почему так вышло.
Конечно, ничего радостного в том, что на твоих глазах гибнет человек, быть не могло. Однако Петр после первой растерянности мигом пришел в себя и приказал обшарить карманы посланника. Последнее время у него возникали смутные подозрения, что Кенигсек заодно кормится и со шведского стола, а потому нарочно препятствует переписке самого Петра и короля Польского, курфюрста Саксонского Августа. Петр надеялся найти в карманах утонувшего какие-то секретные письма… и нашел-таки их. Однако ни к королю Августу, ни к заносчивым шведам эти письма не имели никакого отношения, поскольку были писаны не кем иным, как… Анной Монс, любовницей самого царя Петра, и писаны к Кенигсеку!
