Лоррен Мартин - Цветные бусы мечтаний
— Ты что, снова ушел в подполье? — спросила Кэтлин, пытаясь улыбнуться. Еще немного, и ее самое захлестнуло бы наполнявшее комнату отчаяние.
Эм Джи медленно поднял голову. Глаза его были пустыми и безжизненными.
— Что ты здесь делаешь?
— Похоже, снова спасаю твою задницу.
Это заставило его приподняться.
— Уходи, Кэтлин. Тебе здесь совершенно нечего делать.
Девушка присела на кушетку.
— То же самое сказала мне бабушка. Я слышала, вы познакомились.
У него вырвался хриплый смешок.
— О да! Она явно не собирается приглашать меня на твой день рождения.
— А если это сделаю я?
Тут он спустил ноги на пол и сел более или менее прямо.
— Девочка, шла бы ты домой. Ей-Богу, ты здесь лишняя…
Кэтлин медленно поднялась.
— Тебе следовало бы поменьше двигаться, — возразила она. — Когда я заботилась о твоих ранах, ты был в лучшем состоянии.
Он резко обернулся. И Кэтлин впервые с того момента, как вошла в комнату, увидела, сколько страдания накопилось в этих прекрасных зелено-голубых глазах. Она поняла, Тобин действительно был готов выставить ее вон. И в то же время она больше не сомневалась: Эм Джи действительно сидел у ее постели. Это измученное лицо отчаявшегося человека не привиделось ей.
— Ты был там, — с изумлением и благоговейным восторгом вымолвила она.
Эм Джи не мог смотреть ей в лицо. Он встал, подошел к окну и пятерней пригладил волосы.
— У них было все необходимое для прижигания. Я мог оказать только моральную поддержку.
— Тебя прогнала бабушка?
Это вызвало у него улыбку, ту самую роковую печальную улыбку, от которой у Кэтлин вновь заныло сердце.
— Нет. Я сам себя прогнал.
Девушка шагнула ему навстречу.
— Почему? Я в чем-то виновата?
Эм Джи ошеломленно уставился на нее. Злой. Напряженный. Хрупкий, как перекаленный металл.
— Черт побери, как тебе это пришло в голову?
Она слегка улыбнулась.
— Потому что ушел, ничего не объяснив. Я знаю, ты не мог сразу вернуться к своей работе, потому что волновался обо мне. Я знаю, тебе необходимо делать то, что ты делаешь, чтобы считать себя личностью. Отсюда следует вывод: ты решил держаться от меня подальше, чтобы снова не попасть впросак.
— Я успешно справлялся со своей работой только потому, что меня не интересовала собственная жизнь, — с вызовом и в то же время смущенно ответил он. — А кончилось тем, что чуть не убили тебя, а не меня.
У Кэтлин перехватило дыхание.
— Что ты хочешь сказать?
Он снова улыбнулся, но это не успокоило, а напротив, испугало девушку еще больше. Она никогда не видела такой горькой, такой ожесточенной улыбки.
— Я хочу сказать, что ушел от тебя ради тебя самой. Я хуже отравы, девочка. Дешевый эгоист с тягой к самоубийству, не способный ударить палец о палец ради тех, кто его любит, и имеющий наглость требовать от других, чтобы они жили по его законам.
— Кто тебе это сказал? — спросила она. — Бабушка?
— Нет, — резко бросил Тобин. Глаза его помертвели. Казалось, из него вынули стержень. — Мария. Моя жена.
В его словах прозвучала такая боль, что Кэтлин затрясло.
— Прости меня, Эм Джи. Я не думаю, что она была права.
— Не думаешь? Ну что ж, придется рассказать тебе конец истории.
— Нет, если ты не… Он покачал головой.
— Приготовься выслушать. Это следовало сделать с самого начала. Тогда тебе не пришлось бы взбираться по этим ступенькам. Ты бы сразу поняла, что представляет собой Майкл Джордж Тобин.
— Эм Джи…
Он возвышался над ней, как башня. В глазах полыхал холодный огонь, на сжатых кулаках побелели суставы.
— Раз и навсегда покончим с этим. Ты услышишь все.
Она попыталась справиться с ознобом.
— Может быть, сядем? — растерянно спросила девушка. — Я…
Он мог быть вдребезги пьян. Мог испытывать страх и отчаяние. Но тем не менее Эм Джи рванулся к Кэтлин, прежде чем она успела договорить, бережно взял ее за руку и усадил.
— Со мной все в порядке, — успокоила его Кэтлин. — Кстати, я до сих пор не могу понять, как ты ухитрился справиться с ними, будучи дважды ранен?
— Практика…
Девушке хотелось нарушить гнетущую атмосферу комнаты. Может быть, засмеяться… Эм Джи испугал ее. Он придвинул кресло и сел рядом. Когда Кэтлин хотела положить ладонь на его руку, он отпрянул. Она не отступила. Но даже когда кисть Эм Джи оказалась зажатой между ее ладоней, он все равно остался бесконечно далеким.
— Эм Джи…
Наконец он посмотрел на нее, и Кэтлин увидела, что в его взгляде не осталось ничего человеческого. Глаза горели диким, маниакальным пламенем падающей звезды. Когда она осознала это, у нее исчезла последняя надежда. Но вдруг в его глазах, мертвых, как выжженная пустошь, возникла новая боль. И это было так страшно, что она сжалась в комок и приготовилась к худшему.
— Мы с Марией полюбили друг друга на первом курсе, — начал он, уставясь на сплетенные пальцы их рук. Голос его был таким хриплым и прерывистым, что Кэтлин поначалу с трудом разбирала слова. — Она была первой девушкой, которую я поцеловал. Первой, с кем… — Он пожал плечами, на которые навалилась огромная невидимая тяжесть. — Я любил ее так, что невозможно описать. Ты знаешь, что такое парень из старого доброго Техаса? Он не объясняется в любви, а, увидев приглянувшуюся ему девушку, женится на ней. Проходит какое-то время, и у них появляется куча ребятишек, которых он возит к своей маме каждое Рождество. Вот мы и поженились, и у нас родилась Люси.
Кэтлин чувствовала, что у него дрожат руки, видела блестевшие в глазах слезы и не могла поверить этому. Готова ли она выслушать его рассказ? Хватит ли у нее сил? Но она продолжала крепко сжимать его руку.
— Я всегда был сорвиголовой, — продолжал Тобин, полностью уйдя в себя. Глаза его потускнели, голос звучал безжизненно. — Горячим, нетерпеливым и упрямым. Мне взбрело в голову бросить учебу и пойти в армию. Так я и сделал. Когда я вернулся с флота, меня потянуло на службу в полицию. Хотелось кое-чему научиться. Да и по душе была мне такая работа. Погони, схватки. Одним словом, опасность. Прошло какое-то время, и Мария с Люси отошли для меня на второй план. Мне слишком нравилось выделять адреналин.
Какие-то зловещие и очень знакомые воспоминания зашевелились у Кэтлин в груди. Она уже знала подобную историю. Старая песня на новый лад.
Наконец Эм Джи подошел к концу своего повествования, к тому, что мучило его долгие годы. И девушка поняла, какой пустыней стала его душа.
— Мария пыталась уйти от меня. Говорила, что я убиваю себя и она не может этого выдержать. — Он крепко стиснул веки и с силой сжал Кэтлин руку. — В то время я раскрыл одну очень опасную шайку колумбийцев, и они поклялись отомстить. Их угрозы не очень заботили меня. Я чувствовал себя бессмертным. По правде говоря, на одной из встреч я швырнул им это в лицо. Но они придумали кое-что получше. Я сам посадил Люси в эту машину. Помахал им обеим рукой, потому что надеялся, что Мария съездит к матери и, как обычно, вернется. Не насовсем… не насовсем… — Он отвернулся и шепотом закончил: — Когда Мария включила зажигание, машина взорвалась.
