Нора Робертс - Вечные сны о любви
— Клэр? Ты меня слышишь? Что случилось?
— Я… Я не знаю.
— Обморок, синьор, — сказала пожилая женщина и покачала головой. — Нельзя ходить целый день и не кормить свой желудок. Bella signorina должна что-нибудь поесть. Что-нибудь побольше, чем мороженое. La minestra для primo. Потом risi i funghi. И, — твердо добавила она, — стакан хорошего vino rosso.
Он помог Клэр медленно сесть. Сначала ей было приятно ощущать тепло и заботу его рук, но как только она почувствовала себя лучше, это показалось слишком интимным. Напоминанием о том, что они когда-то имели — и потеряли.
— Я в порядке. Помоги мне встать.
Его глаза потемнели, лицо напряглось, но Вэл легко поднял ее на ноги, потом убрал руку с плеча.
— Ты выглядишь так, словно тебя искупали в приливе. Она бросила в его сторону косой взгляд.
— Я разочарована. Кажется, ты растерял свое искусство рассыпаться в любезных комплиментах.
— Так-то лучше. — Он улыбнулся, но глаза его были по-прежнему тревожны. — Совет синьоры разумен, Клэр. Давай-ка выведем тебя на свежий воздух. Тут в парке, за углом, есть ресторан. Я беру на себя еду.
Она знала, что он прав, и не стала спорить.
— Ожерелье…
— Конечно, синьорина. — Женщина помоложе завернула шкатулку в золотистую оберточную бумагу и вложила в ее сумку маленький сверток.
Клэр и Вэл уже собирались уходить, когда пожилая женщина слегка прикоснулась к запястью Клэр.
— Хорошо, что вы приехали в Венецию. Будет еще лучше, когда вы уедете.
— Ну, — сказала Клэр позже, когда они с Вэлом устроились за столиком с видом на Рио Сан-Зулиан. Мимо скользила гондола — пустая, если не считать одинокого гондольера. — Никогда еще мне не предлагали убираться так вежливо. Не очень-то дружелюбно с ее стороны.
Он посмеялся ее шутке, но голос был серьезным.
— Я не думаю, что она предупреждала тебя держаться подальше. Я думаю, она предсказывала твою судьбу. — Вэл погрузил ложку в густой овощной суп. — Любой в Сан-Марко слышал о синьоре Фраскатти. Ее называют попа — бабушка. Про нее говорят, что она может видеть будущее и накладывать любовные заклинания. Некоторые говорят, что она может навести дурной глаз.
Клэр внимательно посмотрела в его лицо. На нем играли свет и тени, отраженные от канала.
— Ты веришь, что это возможно, Вэл?
— Я не знаю — но надеюсь, что да. — Морщинки на его лице стали суровыми, а в глазах бродили какие-то неотступные мысли. — Жизнь бывает довольно мрачной без маленького волшебства.
Не задумываясь, она протянула руку через стол и накрыла его руку. Ей хотелось прикоснуться к его лицу, убрать эту нахмуренность, увидеть, как тени исчезают из глаз.
— Бывало очень плохо? Его челюсть сжалась.
— Я стоял на гребне горы вместе с одним пылким молодым британским журналистом, когда ударил миномет. В следующий момент я уже был один.
Он опустил ложку.
— С меня хватит этого супа. Давай закажем десерт. Я бы взял все, что есть в меню.
Она отдернула руку. Он всегда был такой, черт возьми. Отгораживался от нее. Весь их брак она стучала в запертую дверь его молчания, никогда не зная, что окажется с другой стороны.
Ее вдруг поразило понимание того, что он всегда действовал поверхностно и эгоистично. И глупо тоже. Вэл не был таким уж везучим, каким она его считала. По существу, судя по тому, что он ей рассказал, ему просто повезло остаться в живых.
Ей никогда раньше не приходило в голову, что в своих командировках он подвергался опасности. Ее ввел в заблуждение ореол непобедимости, который сопровождал его. Вэл видел и пережил ужасные вещи. У него просто хорошо получалось скрывать это. Очень хорошо.
Подошел официант. Клэр позволила ему забрать ее тарелку с недоеденным рисом с грибами и, нахмурившись, посмотрела на меню, написанное мелом на черной доске рядом с кафе.
Перед темноволосой молодой женщиной напротив стояла стеклянная чаша на ножке с тирамису, любимым десертом Вэла. Она с удовольствием погрузила ложку в пропитанную кофе пенную смесь «дамских пальчиков», маскарпоне и взбитых сливок.
Клэр колебалась. Тирамису было ее слабостью тоже. Она уже сейчас почти ощущала на кончике языка вкус сочной сладости. Через мгновение у нее потекут слюнки. Но она боялась, что если съест слишком много, не сможет ужинать у графа Людовичи.
За другим столиком пара делила чашу с дыней и ягодами.
— Эти фрукты выглядят неплохо. — Она улыбнулась маячившему поблизости официанту. — Ilfritto misto, per favore.
Официант казался озадаченным. Вэл поперхнулся вином и яростно замотал головой.
— La frutta mista.
Официант скрыл улыбку, кивнул и вошел внутрь. Клэр сложила руки на груди и вздохнула.
— Я так понимаю, что заказала что-то не то? Он усмехнулся.
— Нет, если ты действительно хотела на десерт ассорти из жареной рыбы.
— Ой. — Ей захотелось стукнуться головой о стол.
— Вместо этого ты получишь блюдо с разными фруктами.
— Слава Богу! — Клэр скорчила гримасу. — Я здесь родилась. Я провела первые годы жизни в Венеции и всегда была сильна в иностранных языках. Почему же самые простые итальянские фразы даются мне с таким трудом?
. Вэл отпил красного вина и пожал плечами.
— Может быть, у тебя с итальянским связана какая-то умственная блокада: по непонятной причине, имеющей корни в прошлом, на самом деле ты не хочешь учить его.
— Что это, черт возьми, означает? Он нагнулся вперед.
— Я думаю, ты могла бы выучить все что угодно, если бы настроилась. Но ты была всегда такой упрямой, как двухголовый осел. И если ты не хочешь что-то обсуждать, ты просто замолкаешь. Отгораживаешься. Ее это задело.
— Точно так же, как делал ты, когда я спрашивала тебя о работе. Ты всегда от меня отгораживался, Вэл. Словно я слишком тупая, чтобы понять.
— Не в этом дело, — резко сказал он. — Есть просто некоторые вещи, про которые я предпочитаю забыть. Может быть, это и невозможно, но это единственный способ, благодаря которому я могу примириться с тем, что видел.
— Я не маленький ребенок. И ты не должен относиться ко мне, как к ребенку.
В ее голосе была боль, но и правда тоже. Он пристально взглянул на нее, словно видел впервые.
— Прости, Клэр. Это была одна из проблем между нами, так ведь?
— Ты вычеркнул меня из своей жизни.
— Я хотел защитить тебя от нее.
Она подняла бокал и смотрела, как свет превратил вино в жидкий гранат.
— Я уже большая девочка, Вэл. И ты знаешь, как говорят: всякое в жизни бывает.
Он косо взглянул на нее.
— Кажется, я слышал, как раньше эту фразу произносили время от времени не так любезно.
Они вместе засмеялись — легко и непринужденно. Как в старые времена. Ему захотелось протянуть руки и обнять ее, погрузить пальцы в пышные золотые кудри. Целовать розовый упрямый маленький ротик, пока у них обоих не закружится голова.
Его голос стал хриплым.
— Ты скучаешь по мне, Клэр?
Не нужно было этого говорить.
— Не больше, чем я скучала по тебе, когда ты находился со своими камерами и другой ерундой на другом краю земли.
Воцарилась холодная тишина, прозрачная и плотная, как лед. Вэл опрокинул остатки вина и заказал жестом еще один бокал. Ничего не изменилось.
Нет, подумал он. Это не совсем так.
Та Клэр, на которой он женился, никогда бы не поехала в Венецию одна. Она моталась туда и обратно между Кёр л'Ален в Айдахо и Сан-Франциско, словно в небе была невидимая колея. Один или два раза она ненадолго ездила в Лос-Анджелес и даже в Чикаго. Но его предложение провести медовый месяц в Австралии было встречено без особого энтузиазма. Вместо этого они провели его в Сан-Франциско.
В конечном итоге, она слишком боялась покинуть свое уютное гнездо, а он был слишком зол, чтобы остаться.
В ней присутствовала удивительная смесь: она стремилась к знаниям, но боялась приключений. С удовольствием изучала прошлое какого-нибудь давно умершего художника, но не задумывалась о своем будущем. Уверенная внешне — и комок переплетенных нервов внутри. Сильная и упрямая — не доверяющая никому. Это было тем камнем преткновения, о который разбился их брак.
И то, что обижало ее, было глубоко спрятано. Он никогда не мог добраться до сути этого. И, Боже всемогущий, после всего, что они пережили, он по-прежнему терял контроль над собой.
Желание сжималось у него внутри, словно кулак. Он безумно хотел ее — как всегда.
— Не смотри на меня так, — нежно сказал она. Он поднял брови и попытался выглядеть невинно.
— Как — так?
— Словно я чаша с тирамису, и ты собираешься съесть меня.
