Белинда Джонс - Я люблю Капри
Мы говорим про магазин. Я спрашиваю, что он думает по поводу того, что мама, возможно, оставит себе долю Винченцо и будет сама вести дела. Люка признает, что сначала его это огорчило.
— Но потом, когда вы приехали на Капри, мое мнение изменили две вещи.
У Люка на каждый случай есть «две вещи».
— Первое — мне понравилась твоя мама и понравилось то, что она собирается делать с магазином.
— Мне показалось, что она не собирается что- то менять.
— Именно! — ухмыляется Люка.
— А второе — я встретил тебя, и это напомнило мне, сколько всего я еще хочу сделать. Сколько всего я хочу показать Нино… Возможно, если бы я был хозяином магазина, это бы меня слишком связывало.
— Почему именно после встречи со мной ты об этом вспомнил?
— Ну, ты так много путешествовала. Токио, Загреб…
— Это было много лет назад.
— Но у тебя остались воспоминания, так? И они тебя уже никогда не покинут.
— Да, но это была моя работа. Не уверена, что это можно считать приключением. А ведь ты ищешь именно приключений, так?
Люка пожимает плечами.
Я ненадолго задумываюсь. Может, мне все-таки довелось добиться в жизни большего, чем самой кажется? Я вспоминаю несколько самых удивительных событий, которые случились со мной во время этих путешествий, и думаю — может, он прав, может, я и вкусила настоящей жизни.
— Могу поспорить, ты представлял меня иначе, — говорю я.
По письмам Люка, наверное, думал, что я — ослепительная охотница-космополитка, вроде Бриджит Холл из рекламы Ральфа Лорана, снятой в стиле сафари. Та вся была в золотистых веснушках и с гладкими рыжеватыми волосами, а вместо нее перед Люка предстала я со своей кладбищенской бледностью и гривой, как у Горгоны.
— А что мне представлять? Я видел фотографии, которые присылала твоя мама.
— Ты видел их и все-таки…
Я думаю: «Ты видел их и все-таки мечтал обо мне!», но не могу сказать этого вслух. Я ведь не должна этого знать. Я бы и не знала, если б не Роза.
— Все-таки?.. — переспрашивает Люка.
— Десерт? — вмешивается официант.
— Да вы смеетесь! — изумленно восклицаю я.
С такой пиццей в животе я могла бы впасть в спячку до весны.
— Может, съедим что-нибудь позже, на площади, — говорит Люка.
Официант подает нам счет. На этот раз я хочу сама заплатить, но Люка, похоже, твердо придерживается национального итальянского обычая — платить всегда должен только мужчина. Я уже сталкивалась с подобной «проблемой», когда встречалась с одним итальянцем. Это было пять лет назад. Мне тогда исполнилось двадцать четыре, ему — двадцать. Он приехал из Абруццо — поработать зиму в Кардиффе в итальянском ресторане. Мы познакомились, когда до отъезда домой ему оставалась всего неделя (как всегда!), и успели раза четыре посидеть вечером в баре. В первый вечер платил он. В следующий раз я сказала, что теперь моя очередь, но он ответил — нет. При третьей встрече я снова попыталась заплатить, и он опять мне не позволил. Я сказала, что это нелепо, и потребовала объяснений. Он объяснил:
— Это я тебя пригласил, поэтому я и должен платить.
Тогда я сказала:
— Хорошо. Хочешь пойти со мной куда-нибудь завтра вечером?
Он хотел. Я пришла в паб с кошельком наготове, но он все равно сказал — нет. В гневе и отчаянии я спросила:
— Почему? Я думала, теперь моя очередь платить, раз я сама тебя пригласила?
— Я очень рад, что ты меня пригласила, и хочу это отпраздновать — поэтому заплачу сам, — ответил он.
Мы еще некоторое время не теряли друг друга из виду, но потом все само собой сошло на нет. Я до сих пор вспоминаю его с нежностью — он не похож на тех. кто изменяет.
Нашим планам побродить по чудесному собору не суждено сбыться — там идет свадьба. Мы садимся за столик в небольшом кафе напротив храма и ждем, когда процессия выйдет на улицу. Такое впечатление, будто сидишь в театре, в первом ряду. Я рассказываю Люка, как смотрела в Америке шоу под названием «Свадьба Тони и Тины».
— Нью-Йорк! — вздыхает он.
Меня записали в сливки общества. Обжалованию не подлежит.
— Все начинается в церкви — ты садишься там, на скамью, будто ты один из приглашенных. И непонятно, кто — зритель, а кто — актер, пока невесту и жениха не начинают забрасывать вопросами и шуточками с характерным итальяно-Нью-Джерси-американским акцентом, — рассказываю я. — Потом, после церемонии, все направляются на прием в ночной клуб. Мы идем по улице, и прохожие принимают нас за настоящую свадебную процессию. Совершенный сюр. Тебя даже кормят — куриное фрикасе, паста с морскими гадами и свадебный торт на десерт! Даже шампанское за здоровье новобрачных — все входит в стоимость билета, но ты можешь в любой момент подойти к барной стойке и купить еще, как на настоящем приеме. Потом завязываются инсценированные потасовки, кого-то уличают в неверности или темных делишках, потом танцы — кузен Микки хочет пригласить тебя на медленный танец, а какой-то сумасшедший дядюшка настаивает, чтобы все танцевали макарену.
Люка смеется.
— Ты танцевала?
— Сначала стараешься не попасться актерам на глаза, чтобы тебя не вытащили на сцену, но когда ты оказываешься там, им уже с трудом удается загнать тебя обратно на твое место! Так похоже на настоящую свадьбу, что когда вдруг объявляют «Шоу закончено, до свидания!», сначала даже не понимаешь, о чем речь. Хочется веселиться дальше…
— Приятное воспоминание?
— О, да! — сияю я.
Люка прав. Такое воспоминание останется со мной на всю жизнь. И то, что происходит сейчас, — тоже. Уверена, я уже никогда не забуду, как мы сидим здесь за столиком, а из собора на площадь выходят люди, одетые с немыслимой элегантностью: волосы мужчин подстрижены и уложены в стиле «Крестного отца», все они в идеально сшитых костюмах, женщины в нарядах из драгоценных тканей ярчайших расцветок, у них длинные черные волосы, уложенные в шиньоны и перевязанные большими бархатными бантами. Невеста — вся в сиянии кружев — замирает на верхней ступени лестницы, потом начинает спускаться. Мы считаем ступени вместе с ней — пятьдесят семь. Ее шлейф покрывает как минимум тридцать.
Вместе с тремя весело галдящими детьми и полной женщиной в шортах мы взбираемся по широкой каменной лестнице и раздумываем, не затесаться ли на свадебные снимки.
— Ты веришь, что человеку дана не одна жизнь? — спрашивает Люка, наблюдая, как обнимаются кузены и племянники.
— Думаю, да, — неуверенно отвечаю я. — Но такими, какие мы сейчас, мы проживаем только одну.
— Может, в следующей жизни я стану им, — говорит Люка, указывая на невысокого мужчину с круглым животиком.
