Тесс Стимсон - Цепь измен
— Я тоже люблю тебя, — признаюсь я, — только не совсем так…
— Ничего страшного, — отвечает она, — я и не ждала от тебя иного.
— Знаю, — говорю я. И тут уже я целую ее.
Я не люблю ее так, как она меня, и все же люблю достаточно. И она меня любит. Любовь, даже неправильного человека в неправильных обстоятельствах, сама по себе все равно правильна. И не принять ее с благодарностью было бы надменностью в худшем виде.
Я никогда не была поистине богемной художницей. Если уж начистоту, мне скорее ближе по духу цветочки на тарелочках. Лишь теперь, однажды, мне хотелось бы увидеть себя глазами Этны. Быть тем человеком, которого она во мне видит.
И ведь это не будет считаться? С женщиной? Господи, ведь это не то, что с Дэном.
И вот я веду ее к низкой японской кровати в углу просторной пыльной мастерской; ее пальцы скользят вдоль моего позвоночника, словно пальцы монашки по бусинам четок. Я развязываю пояс на своем аккуратном платье спортивного покроя и помогаю Этне расстегнуть пуговицы на ее блузке — у нее руки дрожат, самой ей не справиться. Легко пробегаю ладонями по ее голым плечам, пока она расстегивает мне лифчик и накрывает ладонями мою тяжелую грудь. Невозможно ощущать, как к тебе прикасаются с такой любовью, и оставаться внутренне неприкосновенной.
Но когда она, толкнув меня спиной на кровать, скользит вниз между моих ног, и ласкает языком, и гладит руками до тех пор, пока я не испытываю первого с момента зачатия Кейт оргазма, я ощущаю уже не просто теоретическую благодарность.
Я целую ее, пробуя себя на ее губах, размышляя, впрямь ли я не способна любить так, как она.
— Извини, — прошу я прощения, приподнявшись на локте. — Жаль, что я не лесбиянка. В самом деле, мне хотелось бы ею быть.
Этна буквально давится от смеха.
— О, Бэт! Ведь это же не нетбол — ты не можешь выбрать, играть за красных или за желтых.
— Все было очень здорово и вообще…
— Ага, сейчас ты еще начнешь меня благодарить за то, что я тебя поимела.
— Ну, просто… ладно. Мне кажется, это не совсем я.
Она садится на постели, обнаженная, и берет сигарету. Несмотря на все то, что мы вытворяли ночью (мои щеки пылают), я в неловкости отвожу взгляд от ее наготы.
— Послушай, Бэт. Я не испытываю каких бы то ни было иллюзий. Я знаю, что ты не та, кого Уильям, несомненно, окрестил бы лесбой. Хотя мне и хотелось бы обратного, — добавляет она с печальной улыбкой. — Но ты не должна извиняться за то, что ты такая, какая есть. Ты никогда не давала мне ложной надежды. Прошлая ночь была неожиданностью, самым чудесным подарком, сном наяву и не более, и я это осознаю.
Завернувшись в простыню, она устраивается рядом со мной на краешке низкой жесткой кровати.
— Ничего не изменилось, Бэт, — нежно говорит Этна, переплетая свои пальцы с моими. — У нас ведь по-прежнему все в порядке, верно?
Я киваю, глядя на наши сплетенные руки.
— Впрочем, в следующем месяце в Италии — две отдельные кровати, — с гримаской добавляет она. — Я не настолько святая. Это был единственный раз, миссис Образцовая-Пригородная-Жена-Мать-Семейства-Домохозяйка. Так что твоим чувствительным трусикам не придется изводиться. Чтобы ты по возвращении домой не погрузилась в очередную волну самоуничижения и сомнений.
— Не уверена, что Уильям рассудит так же…
— Уильям будет дуться, потому что мы не дали ему посмотреть.
Я просто не могу сдержать хохота.
— Ты намного счастливее, когда его нет рядом, — со вздохом замечает Этна. — Я никогда не попросила бы тебя бросить его ради меня. Но тебе стоит подумать о том, чтобы бросить его ради себя. Ты из-за него стала такой беспомощной. Он просто-напросто взял у Клары твою жизнь, как эстафетную палочку, и управляет тобой вместо нее. Уверена, он полагает, будто оказывает тебе большое одолжение, но…
— Нет, — твердо говорю я.
Есть такие уголки, в которые даже Этне не позволено заглядывать.
Она встает, по-прежнему неловко придерживая на себе влажную простыню, и обнимает меня.
— Со мной будет все в порядке, Бэт. Поезжай домой и поговори с Кейт. Даже если она с тобой не разговаривает.
Этна права, рассуждаю я, отпирая входную дверь. Дело к вечеру. Не стоит ждать от Кейт первого шага. Я должна пойти к ней, даже если она плюнет на принесенную мной оливковую ветвь мира. Конечно, если я буду уделять ей больше времени, докажу, что всегда готова ей помочь и выслушать…
В прихожей темно и холодно. Ощущаю минутное беспокойство, пока не осознаю, что сегодня понедельник и Кейт наверняка еще в дороге из школы.
Ожидаю увидеть привычную гору немытых тарелок в раковине и перепачканных маслом ножей на кухонной стойке — и почему подросткам трудно сделать лишний шаг до посудомоечной машины? — но на кухне царят чистота и порядок, которые я оставила, уезжая в субботу утром. Я не могу сдержать восхищенной улыбки. Может, Кейт и сама пытается таким образом попросить у меня прощения.
Собираюсь поставить чайник, и тут кто-то стучит в заднюю дверь. Через секунду в кухню врывается Каннель и с энтузиазмом набрасывается на меня, обдавая влажным собачьим дыханием.
— Эй! Где ты был? — удивляюсь я, теребя его блестящую шкурку. — Скучал по мне, малыш? Кейт хорошо о тебе заботилась?
— Прости, что беспокою, не успела ты зайти, — извиняется Джин, моя соседка. — Но к пяти я должна отвезти маму к зубному, и тут я как раз увидела, как подъехала твоя машина…
— Ты что, приглядывала за Каннелем? Очень мило, Джин, но Кейт не следовало тебя просить. Он вполне способен провести пару часов в собственном обществе. Она же знала, что я вернусь сегодня после обеда…
Джин озадаченно смотрит на меня.
— Но ведь она оставила его в субботу. Сказала, что должна уехать на несколько дней. Я думала, ты в курсе. Она сказала, что сегодня ты вернешься и заберешь пса.
У меня внутри раздаются первые тревожные звоночки.
— Она сказала, куда поехала?
— Нет. Я предположила, что она собиралась к тебе… О Господи, Бэт, что-то не так?
— Нет-нет. — Я вымучиваю улыбку. — Огромное тебе спасибо, Джин. Уверена, это просто какой-то «испорченный телефон».
Бросаюсь наверх, проверить комнату Кейт. На кровати не спали: на покрывале так и лежит оставленная мной в субботу стопка чистого белья.
Во мне разрастается паника. Кейт нет уже почти три дня; могло случиться все, что угодно. Ее могли похитить, убить… вдруг она уже валяется в какой-нибудь сточной канаве? И мы рискуем никогда не узнать правды о случившемся. Та бедная девушка, агент по недвижимости: ее безуспешно ищут вот уже двадцать лет. Через что, должно быть, пришлось пройти ее матери…
