Оливия Уэдсли - Горькая услада
— Я сейчас, напудрюсь только! — вытирая слезы, ответила Сильвия.
На улице сияло солнце, дул легкий ветерок. Золотой лист, сорвавшись с дерева, упал на руку Сильвии.
Она взглянула на Васси и улыбнулась.
— Я не могу грустить, просто не могу, — сказала она.
Васси рассмеялся.
Он открыл дверь в комнату Рентона, позвал оттуда сиделку и впустил к нему Сильвию.
Она наклонилась к Роднею.
— Монти дает мне свободу — сейчас же… — сказала она.
— Молодец! — воскликнул Родней и быстро, страстным шепотом добавил: — Скажи, что любишь меня…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Каждая фраза, которая обещала свободу, сулила волшебное счастье. В то утро, когда Сильвия и Родней в первый раз заговорили о своей будущей жизни, она вернулась домой с таким чувством, словно все это должно случиться на следующий день. Но после судебного оформления радость немного померкла — шесть месяцев ожидания казались нетерпеливой молодости вечностью.
Монти уехал, не повидавшись с Сильвией перед отъездом и не простившись с ней хотя бы даже письменно.
— Надо порвать с прошлым, — упрямо твердил он.
Морское путешествие, перемена обстановки, переход от серого, холодного неба к смеющемуся солнцу юга, мягкий, теплый ветерок сразу изменили его настроение, и он стал себя чувствовать совсем по-иному.
Китти жила в Претории в очень красивом отеле.
— Вы совсем другая! — сказал ей Монти полным восхищения голосом.
Та вспыхнула и рассмеялась.
В Претории, как и всюду, у Китти было много друзей, и все они очень обрадовались приезду Монти. Он с жадностью окунулся в веселую, шумную жизнь и постепенно забыл Англию, протоколы бракоразводного процесса и совсем перестал думать о Сильвии.
В письмах к своему адвокату Монти сообщал, что отлично проводит время и просит его позаботиться о том, чтобы миссис Ривс ни в чем не нуждалась.
Когда Монти написал «миссис Ривс», он уставился в пространство и вздрогнул… Странно было, что эти слова пока еще относятся к Сильвии.
Он быстро запечатал письмо, надел белый фланелевый костюм и поехал за Китти.
Она вышла к нему навстречу вся в белом. Монти нашел, что она чрезвычайно привлекательна.
— Моя! — невольно сорвалось у него.
Китти сделала вид, что не слышит, и направилась к автомобилю.
— Что вы сказали? — спросила она.
Монти властным жестом сжал ее руку выше локтя и, глядя ей в лицо, решительно сказал:
— Я сказал одно слово, которое вы должны позволить мне повторить… Китти, вы знаете все обо мне… Не думайте, что вторая любовь недолговечна и хуже качеством… Китти, вы — единственная женщина, кроме Сильвии, на которой я хотел бы жениться… Китти, послушайте, вы мне нужны, как воздух, я…
— И вы мне так же нужны, Монти, — очень тихо ответила Китти.
— Зайдемте на минуту в дом, — сказал Монти взволнованно.
В прохладной полутемной гостиной он в первый раз поцеловал ее в губы.
— Скажи мне, Китти…
— Я люблю тебя всей душой, — четко выговорила Китти, прижавшись щекой к его лицу. — Монти, дорогой, а что это было за слово? Повтори его…
Монти крепко сжал се в своих объятиях и, прижавшись губами к ее губам, шепнул:
— Моя!..
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
— Ах, как мне надоело это бесконечное ожидание! — пробормотал Родней и раздраженно добавил: — А тебе нет?
Они ехали по Рой-Роуд в автомобиле Роднея; наступила весна, луга уже зазеленели, на деревьях зазеленели почки.
Сильвия положила свою руку на руку Роднея и, улыбаясь, сказала:
— Не будь таким беспокойным, дорогой. Я ведь не могу ускорить течение времени.
— Давай поедем в Париж, — предложил Родней, — поедем, дорогая, любимая… никто не узнает… мы божественно проведем время…
— Я не должна, не хочу, — быстро возразила Сильвия. — Ах, Родди, почему ты так ужасно избалован? Мне так грустно это…
Родней ничего не ответил, он даже не улыбнулся ей. Уже несколько недель тянулись эти «темные», как Сильвия называла их, тайные встречи. Но скоро настанет день, когда они будут безумно счастливы и им не нужно будет ни от кого скрываться…
Они заехали в какой-то коттедж, и им подали там чай с малиновым повидлом и вкусным кексом.
В камине потрескивал огонь. Кусты сирени уже покрылись маленькими листочками.
Родней взглянул на Сильвию, и у него забилось сердце… Она была так молода и прекрасна и создана для любви.
Он наклонился к ней и, страстно сжав в объятиях, поцеловал в губы.
— Я знаю, что ужасный негодяй по отношению к тебе, но это все оттого, что я так люблю тебя, и эта бесконечная разлука… прости меня, любимая…
Всю дорогу они говорили о дне их свадьбы: они повстречаются утром в Лондоне и поедут в Рентон, где проведут свой медовый месяц.
Накануне свадьбы Родней поехал в свой замок. Сильвия была свободна, все улажено, еще одна ночь и… В шесть часов он выехал из Лондона. Весенний вечер был изумрудно-золотой… Завтра в это время они вместе будут здесь, и Сильвия станет его женой.
Он виделся с ней сегодня утром, они смеялись и шутили, как всегда, но были взволнованы и возбуждены.
Ожидание, отчаяние — все осталось позади.
После обеда Родней прошел в портретную галерею и зажег электричество. Он остановился перед портретом своей матери; ее глаза, как живые, глядели на него. Он вспомнил, как в детстве взбирался ей на колени, а она, осыпая его поцелуями, шептала: «Мой маленький мальчик».
Он долго глядел на ее портрет, его охватило глубокое волнение, и мысленно он просил ее:
«Мама, пожелай нам счастья!»
— Вот мы и дома, дорогая! — сказал Родней.
Он на руках вынес Сильвию из автомобиля и внес ее в огромный вестибюль.
— Как ты думаешь, мы будем здесь счастливы? — поддразнил ее немного спустя Родней, когда они вышли в сад.
— Счастливее, чем кто-либо другой, — живо ответила Сильвия.
Сумерки сгустились; розовые розы казались белыми, алые — черными; воздух был напоен ароматом цветов и свежестью наступавшей ночи.
— Пора в дом! — глухим голосом сказал Родней.
Держась за руки, они прошли через длинную галерею в свою комнату и остановились у открытого окна.
— Только мы и звезды — и больше никого в целом мире, — прошептала Сильвия.
Родней крепко обнял ее и, целуя в губы, выдохнул:
— А для меня даже звезд не существует — только ты одна!..
Примечания
1
Кусочек, крошечка (пер. с англ.).
