Нэн Эскуит - Сад Персефоны
Лицо ее порозовело, черты лица стали менее напряженными, но все же она выглядела ужасно слабой.
Я села на стул, на который она мне указала, и сказала:
— Я тоже хотела повидать тебя, но Рауль сказал: никаких посетителей!
Она сделала отрицательное движение, шевельнувшись на подушке.
— Нет, Рауль сказал, что мне не следует волноваться. Он знал, что, если придет дядя Василис, я испугаюсь.
— Испугаешься?
Она повернула ко мне голову. Темные глаза запали глубже, чем обычно, в глазные впадины вокруг них залегли тени. Она посмотрела на меня с непонятным выражением:
— Я уезжаю. Не думаю, что когда-нибудь вернусь на Меленус. До тех пор, пока… — Она замолчала, сглотнув, и затем продолжала: — Я хотела тебя видеть, Стейси, чтобы сказать, что освобождаю тебя от обещания. Я никогда не выйду замуж за Пола.
— Никогда не выйдешь за Пола? — переспросила я. — Но ты ведь его любишь! Ты говорила, что всегда этого хотела, мечтала об этом.
Она кивнула:
— Я продолжаю любить его. Но этого недостаточно. Если я буду… дядя Василис сказал… — Она закрыла глаза, будто не в силах говорить.
Я положила руку на ее тонкую, неподвижно лежащую на простыне кисть:
— Не говори об этом, если это тебя расстраивает.
Несколько минут она лежала молча, с закрытыми глазами. Затем раскрыла их и посмотрела на меня:
— Я хочу, чтобы ты поняла, почему я никогда не смогу вернуться сюда. Он хотел убить меня. Я подошла к ступеням, а он стоял там. Я спросила, где Пол. Когда он указал вниз, на вас обоих, я рассердилась, почувствовала ревность. Я не видела, что с вами был Ники, и подумала, что вы встречались — встречались тайно. Я сказала дяде Василису, что ты обещала оставить Пола и уехать. И тогда… тогда он набросился на меня. Он… он сказал: «Какой женой ты сможешь стать для такого мужчины, как Пол? Ты будешь не чем иным, как обузой! Я никогда не допущу этого. Я сначала убью тебя!» — Голос Леды задрожал, но она продолжала: — Это было ужасно. Он протянул ко мне руку. Мне показалось, что он собирается ударить меня. Я повернулась и соскользнула на ступени. Он не пытался помочь. Он стоял, стоял, глядя, как я падаю.
— Может быть… может быть, ты вообразила это? — сказала я. Мой голос был таким же неуверенным, как голос Леды. По спине пробежал холод, пока я сидела и слушала ее рассказ — настолько неправдоподобно он звучал. Или это мне не хотелось верить?
Она покачала головой:
— Сначала я тоже думала так. У меня были кошмары. Рауль знает. Я не могла спать даже с таблетками, которые он давал мне, и тогда я ему рассказала. Он, как и ты, сказал, что дядя Василис не собирался причинить мне вред. Но тогда я вспомнила, как он смотрел на меня, вспомнила выражение его глаз и поняла, что он меня ненавидит. — Она начала плакать, тихо, молча. Слезы сбегали по ее бледным щекам. — Я знала его всю мою жизнь. Он был моим опекуном, я думала, что он меня любит…
Она была такой жалкой и трогательной в своей слабости и своем горе! Я взяла ее холодную руку в свою, говоря:
— Пожалуйста! О, пожалуйста, Леда, не плачь! Ты снова заболеешь и не сможешь завтра уехать!
Она смахнула слезы и произнесла более спокойно:
— Да, завтра я уеду с Раулем. Он сделал мне предложение — выйти за него. Мы будем жить в Париже. Он сказал, что я полностью поправлюсь после операции, которую мне сделает Этьен. Он надеется, что я смогу иметь ребенка, может быть, с помощью кесарева сечения. Но если я не смогу, ему все равно. Мы возьмем ребенка на воспитание или усыновим.
— Но если ты все еще любишь Пола, означает ли это, что ты поступаешь честно по отношению к Раулю?
— Рауль знает о моих чувствах, потому что он уже делал мне предложение раньше, и не однажды. Но мои мысли были всегда полны Полом. Рауль говорит, что, когда я уеду отсюда, я изменюсь, найду другую любовь. И я думаю, что это может оказаться правдой. Я хочу забыть о Меленусе и обо всем, что здесь произошло. И так, со временем, я забуду о Поле. — Она посмотрела на меня, и глаза ее, встретившие мой взгляд, были странно печальными. — Ты действительно подходишь Полу. Ты будешь ему под стать, а я никогда бы такой не стала.
Я почувствовала, что на глаза набегают слезы.
— Пожалуйста, Леда, будь счастлива! Я не перенесу, если ты будешь печальной!
— Я постараюсь, Стейси. Прощай. Мы — друзья.
— Навсегда, — сказала я, наклонилась и поцеловала ее худую щеку. — Мы когда-нибудь встретимся снова, я надеюсь.
В голове царила суматоха, мысли разбегались, пока я спускалась вниз по ступеням. Я испытывала чувство невыразимого облегчения, потому что Леда освободила меня и Пола. Но очень беспокоилась о ней, надеясь от всего сердца, что она поправится и найдет свое счастье с Раулем. Он знал все о ее хрупком здоровье, о ее шансах на будущее и все же хотел жениться на ней; не потому, что ему было ее жалко или он испытывал какое-то чувство долга, а потому что он действительно любил ее. Потом мои мысли обратились к Василису и моему страху перед ним.
Как будто король демонов, вызванный произнесенным заклинанием, он открыл дверь своего кабинета и появился на пороге. Стоял и ждал, когда я подойду, не оставляя никакой возможности избежать встречи с ним.
— Ты навещала Леду? Ну, как она?
Я ответила кратко:
— Мне кажется, ей много лучше.
Он кивнул:
— Она уедет завтра.
Я не знала, известно ли ему о намерении девушки не возвращаться и о том, что они с Раулем собираются пожениться. Когда я встретила мрачный взгляд свекра, я подумала, что тоже хотела бы навсегда покинуть остров, что даже мысль остаться на Меленусе под давлением Василиса, пусть и с Полом, пугала меня. Он будет присутствовать постоянно, все время воздействовать на нашу жизнь. Он будет стремиться руководить нами и, уж конечно, руководить Ники.
Я невольно содрогнулась. Даже если он физически не причинил вреда Леде, даже если ее падение было случайным, все же его намерение было ясным. Как она сказала? «Я посмотрела в его глаза и увидела, что он ненавидит меня». Василис ненавидел Леду, потому что она служила препятствием осуществлению его планов и, таким образом, превращалась из нежного опекаемого существа, которое он любил, в кого-то, во что-то, что можно заставить служить своим целям любой ценой.
— А ты? — продолжал он. — Когда ты собираешься уехать от нас? — Его голос прозвучал иронически, будто бы говоря: «Теперь все, как ты знаешь, стало по-другому».
Я замялась:
— Я не уверена. На следующей неделе, если это будет удобно.
Одна черная бровь вопросительно поднялась.
— Может быть, после того, как ты повидаешься с Полом?
