Нэн Эскуит - Сад Персефоны
Не потребовалось никаких убеждений, чтобы Этьен и Рауль бросили все и примчались на машине в аэропорт. Элен осталась на яхте с семьей Линар и Селестой Даленваль, которые присоединились к Мулье после того, как навестили своих друзей в Афинах, и возвращение во Францию было временно отложено. Тем временем Этьен договорился, что на следующий день или когда шторм немного стихнет, из Афин прилетит медицинская сестра. Скорость ветра уже уменьшилась, и существовала надежда, что ветер израсходует свои силы в следующие двадцать четыре часа.
— У Леды теперь появился шанс, — сказал Пол. — Под наблюдением Этьена и, конечно, Рауля. — Он поднял мою руку, которую держал в своей, и прикоснулся к ней губами. — Твои молитвы были услышаны и, мои тоже.
Я вздрогнула.
— Если бы ты не вернулся…
— Но я вернулся. Я здесь.
— Ты видел своего отца?
— Я виделся с ним мельком. Должен к нему сейчас спуститься. Похоже, что он очень расстроен всем этим.
— Да. — Я посмотрела на Пола, и мои дикие предположения относительно Василиса растаяли, когда я увидела это сильное, загорелое лицо, твердый и в то же время нежный рот и карие глаза, окруженные густыми темными ресницами. Как я могла вообразить, что Василис мог причинить какой-нибудь вред Леде? Он ведь был отцом Пола! Отцом Алексиса! Он был временами резок, но, конечно, не был злым.
Дверь гостиной открылась, и вошел Этьен. Пол и я оглянулись одновременно.
— Ну, как она? — спросил Пол.
Небольшая морщинка по-прежнему лежала на лбу Этьена, но голос прозвучал достаточно уверенно:
— Нервы спины повреждены. Она не должна двигаться по меньшей мере в течение недели. Затем нам нужно будет как-то доставить ее в больницу, чтобы можно было ее прооперировать.
— В Афинах?
Он покачал головой:
— Я хотел бы доставить ее в Париж, если только это можно устроить. Чтобы она была совершенно неподвижной, нужно одеть ее в гипсовый корсет. Это можно будет сделать в больнице в Афинах. — Морщинка на его лбу стала глубже. — Но как доставить ее туда? Ты говоришь, что ни один самолет, хоть чуть-чуть больше, чем тот, который ты пилотировал сегодня, не сможет приземлиться на острове?
— Сейчас нет, но мы можем отвезти ее по морю.
Лицо Этьена разгладилось.
— Конечно! Это будет и безопаснее, и легче. А потом короткий перелет в Париж! Да, все устроим именно так. Мне нужно проконсультироваться с твоим отцом, если можно.
— Конечно. — Пол открыл дверь. — Ты извинишь нас, Стейси?
Оставшись одна, я подошла к окну и стала смотреть на гнущиеся деревья, на волны, покрытые белой пеной, которые разбивались внизу о берег. Я чувствовала, силы покидают меня. Это была запоздалая реакция на стресс. Самое худшее было позади. Леда в руках знаменитого хирурга — одного из лучших во Франции, и у нее были все шансы поправиться. Пол жив и здоров. Со временем они, возможно, поженятся. А я вернусь в Англию.
Я попыталась вспомнить, как в мгновенном облегчении, которое испытала, снова увидев Пола, я старалась принять все таким, как есть, и не требовать от богов большего, чем они готовы были дать. Я была так погружена в свои мысли, что не слышала, как Рауль вошел в комнату, пока за моей спиной не раздался его голос:
— А где Этьен?
Я быстро обернулась:
— Они с Полом пошли к Василису, чтобы доложить ему о состоянии Леды, о том, что вы планируете сделать. Как она сейчас?
Он пожал плечами:
— Она спит. Этьен сделал ей укол. — Его подвижное темное лицо выглядело обеспокоенным. Он был полностью погружен в свои мысли. — Она ведет себя очень нервно, как будто чем-то напугана, хотя не испытывает боли в раненой спине. Сестра приедет сюда завтра и будет ухаживать за ней, пока ее можно будет перевозить.
— Она полетит, как я поняла, в Париж?
— Да. Этьен хочет этого. — Его беспокойный взгляд слегка изменился. — Я тоже хочу этого, очень хочу.
На следующее утро ветер утих. Это было просто чудом. Мы проснулись солнечным, золотым днем. Море было спокойным и синим, его гладкую, как зеркало, поверхность, не волновала почти никакая рябь, небо — безоблачное и сверкающее своим обычным несказанным светом. Только поломанные деревья и сорванные стебли и цветы, мусор на лужайках напоминали о минувшем шторме.
Сиделка должна была прибыть в полдень. Этьен собирался улететь обратным рейсом. Я не удивилась, узнав, что Рауль остается.
— Будет лучше для всех, если я останусь здесь, и Василис разрешил мне это, — объяснил он. — Я буду наблюдать за Ледой и, когда попытаемся перевезти ее в Афины, буду ее сопровождать. А также на пути в Париж.
Я не видела Леды несколько дней. Сиделка — худая темноволосая женщина лет тридцати — входила и выходила бесшумно, принося еду в гостиную и все время следя за своей подопечной. Пол улетел вместе с Этьеном в Афины, потому что у него были какие-то дела, требовавшие его присутствия. Василис оставался в заточении в своем кабинете большую часть дня, появляясь только за столом, где он выдерживал официальную отстраненную манеру в отношении всех, даже Рауля. Или, может быть, это Рауль был с нами необычно сдержан?
Я проводила время на пляже с Ники, стараясь воспользоваться солнцем как можно больше в последние дни. Мне казалось неудобным начинать сборы, пока не уедет Леда, а с ней Рауль и сиделка. Когда вилла перестанет выглядеть как больница и вернется к своему нормальному ритму жизни, я сообщу Василису о намеченной дате отъезда, а потом как-нибудь соберусь с силами сказать об этом Полу.
С тяжелым сердцем я начала постепенно собирать наши вещи, не желая говорить Ники о предстоящем отъезде, пока не будет назначена точная дата.
Пришло сообщение о том, что Этьен и Элен уже вернулись в Париж; теперь все было готово для приезда туда Леды.
— Завтра мы уедем, — объявил Рауль. — Погода отличная, и Леда окрепла. Она хочет поговорить с тобой, Стейси. Ты придешь к ней сегодня попозже, после обеда?
— Конечно, — сказала я, — как хорошо, что ей лучше!
В спальне было прохладно и царил полумрак, окна были зашторены, чтобы не пропускать ослепительный солнечный свет. У кровати стояли цветы, которые прислали Мария, доктор Сикилианос, Гермиона и другие друзья. Леда, неподвижно лежавшая на спине, протянула ко мне руки в приветствии, когда я подошла ближе к кровати.
— Я очень хотела повидать тебя, Стейси, чтобы поговорить, но Рауль не разрешал. — Она слегка улыбнулась. — Он очень строгий доктор.
Лицо ее порозовело, черты лица стали менее напряженными, но все же она выглядела ужасно слабой.
Я села на стул, на который она мне указала, и сказала:
