Вайолет Винспиер - Дыхание песков
— Вы думаете, она попросит у Рауля в день рождения подарок, которого так давно ждет?
— Да, и по его лицу видно, что он так же напряжен, как и я. Сегодня утром, когда я заглянула в его кабинет, чтобы спросить разрешения одной прогуляться по рынку, он не стал возражать. А когда мы были в Беникеше, пришел в ярость от того, что я ушла на souk без чадры. Меня поразило то, как Рауль сегодня посмотрел на меня — словно ему не по себе от одного моего пребывания в кабинете. Он даже поставил кляксу на свой гроссбух, и я, конечно, поспешила уйти. Думаю, я для него скорее помеха, нежели помощь. — Тут Жанна оборвала себя: — Ахмед, не пора ли возвращаться домой?
Он согласился и, расплатившись с официантом, подозвал фиакр, чтобы не подниматься на холм пешком в послеполуденную жару. Фиакр подъехал, и возчик, ворча на то, что кому-то охота ездить по городу в сиесту, согласился доставить их до дому. Копыта неторопливо цокали, фиакр мягко покачивался на рессорах, поднимаясь по склону к Гранатовому дворцу.
Пальмы замерли, словно в восторге, воздев к небу перистые листья, похожие на растопыренные ладони. Белые стены домиков купались в пене ярких цветов бугенвилий; в этот час они казались еще более необитаемыми и словно отгораживались от мира высокими стенами своих двориков. На растрепанных гнездах дремали ибисы; небо полыхало такой ослепительной голубизной, что невольно хотелось прищуриться. Наконец фиакр заехал в рощу. Взгляд Жанны с облегчением остановился на пышной зелени. Среди ветвей мелькали гроздья зреющих плодов, и время от времени какая-нибудь шустрая птаха подлетала и принималась клевать поспевшее лакомство.
Просто не верилось, что такой цветущий оазис находится в самом центре пустыни… настоящие райские сады, в которые вложено немало души Рауля. Он лелеял и пестовал каждое фруктовое дерево, отвоевывая у пустыни акр за акром. Жанна вспомнила его утренний взгляд, и сердце снова защемило… Будто она только и делает, что лезет ему на глаза, мешая работать и думать!
Тогда утром она обиделась и слегка рассердилась. Ей так и хотелось крикнуть ему:
— Ты же сам просил меня поехать в Эль Амару. Уговаривал, настаивал. А теперь ждешь не дождешься, как бы поскорее избавиться! И ведь с самого начала знал, что в ловушку, которую ты приготовил для меня, можем попасться мы оба — девушка из сиротского приюта и внук принцессы. Как это я не заметила опасности! И почему же ты не обратил на нее внимания? С любовью ведь не шутят. С моей любовью к тебе… с твоей любовью к Ракели… и с нашей любовью к принцессе Эль Амары.
Жанна заслонила лицо полями шляпы, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы. Если Ахмед их заметил, можно свалить на солнце, которое, дескать, ударило в глаза. Двери внутреннего дворика оказались распахнуты настежь, и по изразцам быстро цокали копыта. Едва фиакр остановился, как из дворика вылетел на солнце рыже-каурый конь, позвякивая подвесками на узде и потряхивая гривой. Пока Ахмед помогал Жанне выйти из фиакра, Рауль — а это он сидел в седле — промчался мимо, бросив на скаку несколько слов по-арабски. Жанна уловила только, как блеснули глаза, а потом увидела быстро удалявшуюся широкую спину.
— В одной из рощ случилось несчастье, — пояснил Ахмед. — Рауль поехал осмотреть пострадавшего. Вы знаете, что он практикующий врач?
— Да, он упоминал об этом.
— Удивительный человек, правда? При такой внешности, казалось бы, сама природа предназначила ему любить женщин, много женщин, а он предпочитает работу. И если уж полюбит женщину — то одну на всю жизнь.
Жанна кивнула и медленно побрела в прохладу покоев. На пороге она остановилась, вспомнив, что именно здесь Рауль вскинул ее на плечо, словно нашалившего ребенка.
Глава двенадцатая
Жанна отправилась к себе, чтобы переодеться во что-нибудь домашнее, а потом вне себя от беспокойства принялась без устали мерить шагами патио. Вскоре к ней вошла служанка Фарима и сказала, что принцесса желает поговорить с нею.
— О Боже, да ведь я не одета как следует, и волосы в беспорядке! — Жанна кинулась к туалетному столику, схватила гребень, тут же уронив его от волнения.
— Пожалуйста? — Фарима, улыбаясь, показала на банкетку и жестами объяснила, что хочет причесать Жанну. Потом подняла гребень и вложила ей в руку серебряное зеркальце с ручкой в виде обнаженной богини. Жанна безропотно подчинялась мягким прикосновениям девушки, а когда наконец взглянула в зеркало, то увидела, что волосы ее приведены в порядок и отливают шелковистым блеском, а легкие мазки крема и пудры скрыли следы недавних слез под глазами.
Она благодарно улыбнулась, и довольная Фарима достала из резного гардероба платье нежной расцветки, сшитое из цельного куска материи, и пару туфелек без каблуков, со слегка загнутыми носками, — бабушей, как их называли здесь. Жанна молча позволила, чтобы ее одели. «Ничего не скажешь, приятно, когда тебя обслуживает молодая девушка, такая мягкая и послушная, — подумала она. — Понятно, почему восточные мужчины имеют целые гаремы». Здешние женщины обладали даром смягчать напряжение, создавать гармонию и покой, а Жанна сейчас нуждалась именно в спокойном расположении духа. Ведь принцесса впервые приглашает ее к себе и будет, конечно, задавать вопросы, отвечать на которые нужно с ясной, холодной головой.
Она поднесла руку к горлу и ощутила биение собственного сердца. На светлой коже, как напоминание об ошибке, сверкнул изумруд. Расширившиеся глаза девушки выдавали ее волнение и тревогу. Что делать, что говорить, если принцесса напрямик спросит, любит ли она Рауля? Притворяться Жанна никогда не умела и, кроме того, хорошо знала: что утаить что-то от женщины гораздо труднее, чем от мужчины. Принцесса Ямила проницательна и просто интуитивно поймет, что такая одинокая девушка, как Жанна, у которой в целом свете — никого нет, не может не влюбиться в красавца Рауля, чьи мужественность и благородство сродни древнеримским, а высокомерие скрывает цельный характер.
Фарима дотронулась до руки Жанны. Девушка с трудом выдавила в ответ улыбку, и они вместе вышли из комнаты, направившись в апартаменты принцессы. Кожаные подметки бабушей слегка постукивали по изразцовому полу. Этим мягким, как пух, восточным шлепанцам здесь отдавалось предпочтение перед европейской обувью. Сквозь кованые завитки оконных переплетов пробивалось солнце, рисуя на полу и стенах кружевные узоры; за спиной остался фонтан, заросший золотой кассией.
Наконец, они остановились перед дверью с выведенной над ней затейливой вязью надписью, по всей видимости, строкой из Корана. Дверь была открыта в знак того, что принцесса готова принять гостью. Жанна помедлила и вошла, вздрагивая и сжимаясь, как котенок.
