Марджори Льюти - Ты полюбишь вновь
В центре стола красовался серебряный кубок с пятью розами Саймона — их он называл «отбросами», хотя, на взгляд Мэнди, они были великолепны. Прежде чем они вышли из отеля, Саймон прикрепил на лацкан ее костюма бутон розы, и сейчас Мэнди вдыхала ее мягкий аромат, который как будто говорил: «Да, это происходит на самом деле. Это не сон».
После ужина Мэнди и Саймон вместе вышли и пошли в сумерках по тропинке к мосту над мелкой речушкой.
— Мне очень понравился Генри, — мимоходом заметила Мэнди.
Теперь, когда они остались наедине с Саймоном, ее вдруг охватила невыносимая застенчивость.
Он поднял сломанную веточку и вертел ее в руках. Ей вдруг пришла в голову невероятная мысль, что Саймон, наверное, тоже смущен.
— Да, он отличный парень, Генри. Один из моих лучших друзей. Это я их познакомил, поэтому всегда отчасти чувствовал себя ответственным за то, как развиваются их отношения. В молодости он неудачно женился. — Саймон остановился и сухо добавил: — Мы все порой делаем ошибки.
— Да, — вздохнула она.
Они шли по горбатому деревянному мостику, потом остановились и облокотились на перила. Уже стемнело. За их спинами на фоне пурпурного неба чернел ресторанчик. Пела какая-то ночная птица, внизу журчала река.
Саймон накрыл руку Мэнди своей загорелой твердой ладонью.
— Так это все позади, Мэнди? — спросил он.
— Все давно уже позади. Знаешь, прекрасные принцы случаются почти у всех девушек… в мечтах.
Он хмыкнул:
— Я так понимаю, что я не вхожу в эту категорию?
От его близости у нее замерло сердце.
— Ты ведь не сон, не мечта, правда? — прошептала она.
Он медленно повернулся к ней и, взяв за подбородок, крепко поцеловал в губы.
— Ну что, похоже на сон?
Мэнди отрицательно покачала головой. Вся ее скромность улетучилась. Ее охватило ослепительное, безудержное счастье.
— Это реальнее чем все, что было раньше. Может быть, — задумчиво прибавила она, — для девочек из сиротского приюта жизнь начинается только тогда, когда они встречают… свою настоящую любовь. Но мне все-таки интересно, Саймон… получится ли у нас? Я имею в виду, мы такие разные, как будто из разных миров.
Он положил руки ей на плечи и слегка встряхнул ее:
— Когда ты уже запомнишь, маленькая моя, что главное — это люди, а не их окружение? К тому же я уже ответил на этот вопрос раньше, когда рассказывал тебе про дикие розы, помнишь? Ты будешь моей дикой розой, Мэнди? Но не розой из сентиментальных стихов, а крепкой, независимой розой, прелестной и храброй, любимой и очаровательной.
Она поперхнулась:
— Но я совсем не такая, Саймон.
— А что такое?
— Видишь ли, дело в том, что я… я не по ошибке садилась на тот поезд до Лондона. Я хотела сбежать.
— Мэнди… но почему? — В голосе Саймона послышался ужас.
— Я думала… что вы с Николой собираетесь сегодня вечером объявить о своей помолвке. И я… я не могла этого вынести.
Он стоял и смотрел на нее долгое, долгое время. Потом глубоко вздохнул и обнял ее обеими руками, крепко прижал к себе, будто не хотел никогда больше отпускать.
Они молча пошли по мосту и спустились на берег. Там, где над тропинкой возвышался развесистый старый дуб, Саймон остановился и повернулся к Мэнди.
— Ты счастлива? — спросил он. — Ты меня любишь?
— Я люблю тебя, Саймон, — твердо ответила она.
Он отколол розочку с ее лацкана и положил ее на траву.
— Здесь ей самое место, — сказал он. — У твоих ног.
В темноте Мэнди увидела, как его губы дрогнули.
— К тому же, — голос Саймона звучал глухо, — мне не хотелось бы ее помять.
Он протянул к ней сильные руки, и она радостно шагнула в его объятия, словно, наконец, после долгого путешествия, вернулась домой.
