Наташа Окли - Грот Посейдона
— Я хочу, чтобы богатые и знаменитые европейцы отдавали свое предпочтение Нироли.
— Я понимаю, что вдвоем мы могли бы поднять престиж Нироли, но, как вы уже сказали, моя семья владела там раньше землями и лишилась их. Какие гарантии я мог бы иметь?
— Мой дедушка полностью поддерживает это начинание.
— Это не гарантия. Времена меняются.
Монархи менялись. И король Джорджио был уже стариком. Доминик мог и не говорить этого, Изабелла и без того знала, о чем он думает. Но и гарантий дать не могла. Еще шесть месяцев назад она была уверена в будущем Нироли. Но сейчас… все так быстро менялось… и ее собственное положение соответственно.
— Это правда. Но, как и Монт-Авеллан, — осторожно начала Изабелла, — Нироли пострадал во время войны за независимость. И я не думаю, что кто-то захочет снова столкнуться с насилием. — (Доминик слегка прищурился.) — Думаю, что вы такого же мнения. Иначе вы бы уже давно ответили отказом.
Он подавил улыбку.
— Но если бы ситуация сложилась наоборот, мне было бы трудно способствовать успеху Монт-Авеллана, особенно если бы я считала, что это может неблагоприятно сказаться на Нироли. Все мы делаем вид, что не верим предрассудкам, хотя, наверное, каждый из нас знает, что они существуют.
Изабелла остановилась. На мгновение наступило молчание. Она переводила взгляд с брата на сестру и обратно, пытаясь понять их реакцию.
— Последние два года мне твердили, что вас не интересует ничего, кроме прибыли, но…
— Но вы этому не поверили?
Изабелла провела языком по губам.
— Я думаю, что если бы это было правдой, вы бы уже к этому времени все подписали. Это надежные вложения. Единственный негативный момент для вас, который я вижу, это то, что мы — Нироли.
Доминик откинулся на спинку кресла. Его взгляд, устремленный на нее, был задумчивым.
— Доминик был обеспокоен тем, что Люка…
Он остановил Сильвану, качнув головой.
— Что вы предлагаете?
Его пристальный взгляд нервировал ее, но Изабелла протянула ему рекламный проспект, который лежал у нее на коленях. Он должен был увидеть, как красиво и романтично смотрелся Монт-Авеллан со стороны Нироли.
Доминик наклонился и взял проспект из ее рук. Поколебавшись, он открыл его.
— Вот такой вид откроется из ваших отелей.
Изабелла знала, что сделанный на восходе снимок был необычайно выигрышным.
Доминик молча провел рукой по волосам. Изабелла пыталась представить, что он чувствует. Она продолжала:
— Увидев такую красоту, каждый захочет поехать туда. Даже я, которую приучили чувствовать… — махнув рукой, она не стала подбирать слово, способное передать гнев ее семьи, которой пришлось предоставить суверенитет Монт-Авеллану.
— Я вас понял, — кивнул Доминик.
Изабелла проглотила подступивший ком.
— Несмотря на то, что я наслушалась ужасных историй о Монт-Авеллане, мне всегда хотелось поехать туда. Что уж говорить о тех, кого не настраивали против так же, как меня.
Доминик снова взглянул на снимок и перевернул страницу. Каждый снимок прекрасно передавал магическую красоту Монт-Авеллана.
— Я подумала, что близость нового курорта к Монт-Авеллану принесет пользу обоим островам. Почему бы, например, не организовать пароходные экскурсии с нового курорта в пещеру на другом берегу, о которой я столько слышала.
— Грот Посейдона, — уточнила Сильвана, взглянув на брата.
— Откуда вы знаете о нем? — по-прежнему сухо спросил тот.
— Из дневника моей бабушки. — Изабелла переводила взгляд с одного на другого. — Я подумала, что мы могли бы установить связь между лучшими местными ресторанами и заняться развитием дайвинга, конечно. В Нироли уже сейчас множество энтузиастов этого вида спорта.
Доминик поднял глаза.
— Организовать дайвинг вокруг старинных судов, потерпевших кораблекрушение?
— Да.
В наступившей тишине Изабелле показалось, что она слышала биение собственного сердца. Она смотрела, как Доминик снова перелистывает проспект.
Никогда еще она не ждала с таким нетерпением окончательного ответа.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Стало быть, ты настроена оптимистично?
— По поводу Доминика Винчини? — Изабелла, державшая на руках новорожденного, подняла глаза на Бьянку, свернувшуюся калачиком в уголке софы. — Честно? Не знаю. Его трудно понять.
Ее подруга засмеялась.
— Вот и я слышала об этом. Я уверена, ты прекрасно с ним справилась. Все мужчины становятся воском в твоих руках.
— Только не этот. — Изабелла улыбнулась. — Но попытаться стоило. Если он не подпишет договор сейчас, мне придется смириться с тем, что он этого не сделает никогда.
— А что ты будешь делать тогда?
— Не знаю. Уеду. Опять начну все сначала. — Она пожала плечами. — Наверняка что-то придумаю. Мне давно следовало бы уехать с Нироли.
— Как это сделала твоя сестра?
Изабелла снова взглянула на спящего ребенка. Она завидовала Бьянке. Муж, дом, ребенок…
— Фабиан такой красивый, — проговорила она, гладя нежную щечку ребенка.
— Когда спит.
— Не говори так. Это маленькое чудо, — сказала Изабелла ласково, поглаживая пальчики малыша.
Бьянка с улыбкой наблюдала за ней.
— Тебе надо родить ребенка. Ты прирожденная мать.
— Шансов мало. Мужчин, которые мне встречаются, интересуют только мои деньги и титул.
— Расскажи мне о Доминике Винчини.
Какой он? Какой он? Изабелла задумалась на мгновение. Он не был похож ни на кого из тех, кого она до сих пор знала. Несколькими словами и не скажешь.
Как она и ожидала, он оказался сильным человеком, но совершенно не того плана, как ее брат Марко или ее дедушка. Он… Она нахмурилась, не уверенная, что до конца разобралась в нем.
— Он некрасив?
— Почему некрасив?
Бьянка пожала плечами.
— Я слышала, что он изуродован шрамами.
— Да, но не уродлив.
Совсем не уродлив. Изабелла нахмурилась. Но и привлекательным его тоже не назовешь. Скорее обаятельным. Если говорить честно, она не поняла, понравился ли он ей. Сначала подумала, что нет, а потом решила, что понравился.
Он был резким. И в то же время любезным.
А его глаза…
Темно-темно карие. Пугающе умные. Сразу видно: сильный человек, имеющий по любому поводу собственное мнение. Человек, на которого она не произвела ни малейшего впечатления. Изабелла улыбнулась и поцеловала Фабиана.
— У него шрам отсюда и досюда. — Она провела вниз по своей щеке. — На самом деле шрамов у него два. И глубоких. Нельзя сказать, что уродливые, но заметные.
