Белинда Бриттен - Застенчивая Энн
– Ты просто настоящий вызов моим способностям сводника! – Пьер усмехнулся. – Притом что такая красавица, как ты, могла бы найти мужчину по своему вкусу, такого, который не мешал бы творчеству и свободе, но научился бы их с тобою разделять. Ты встречаешься с огромным количеством мужчин. Неужели еще не нашла никого подходящего?
– Они все мне подходят, – засмеялась Энн. – Но только в качестве деловых партнеров. Пожалуйста, Пьер, не суди меня по примеру большинства! Я знаю, что множество женщин готовы пожертвовать чем угодно, лишь бы найти стоящего мужа и к нему прилепиться. Я не из их числа. Я люблю самостоятельность и не нуждаюсь в опоре.
– Энн, но погляди хотя бы на своих сестер! Разве они не счастливы?
– Они говорят, что да. Но я с раннего детства знала, что не похожа на сестер. Им никогда не нравилось путешествовать. Они не любили риска. Им, в конце концов, не нравились автомобили. А я – другая. Для меня вершиной счастья было гонять по неизвестным дорогам на моем автомобильчике, прыгать с парашютом, заниматься альпинизмом... Мои сестры вышли замуж и пустили корни, они до сих пор не были нигде за пределами Англии: как родились в Ливерпуле, так и не выезжали за его окрестности. И это притом, что обе старше меня! Они говорят, что счастливы и довольны... Моя мать тоже так говорит.
Почему же ты сомневаешься в ее словах?
– Потому что у нее никогда не было собственной жизни. Она вышла замуж за моего отца в возрасте восемнадцати лет и с тех пор превратилась в некий придаток к нему. У нее никогда не было друзей и подруг. Она сопровождала мужа на светские приемы, принимала в доме его гостей. Ничего своего – работа мужа, друзья мужа, его бизнес... А теперь радуется, когда мои сестры рожают ей внуков, потому что может нянчиться с ними и снова чувствовать себя нужной.
Энн поняла, что начинает не на шутку заводиться, и одернула себя.
– Впрочем, может быть, она и права по-своему. Большинство женщин считают, что счастье – это быть кому-то нужной. Просто я не похожа на большинство и считаю, что счастье – это быть самой собой.
– Вижу, ты не веришь в счастливый брак, – вздохнул Пьер, как доктор, взволнованный состоянием пациентки. – Но ведь каждый человек в своей жизни хоть раз да влюбляется. Неужели ты думаешь, что никогда никого не полюбишь?
– Может, и полюблю. – Энн отодвинула бокал. – Только своей свободой жертвовать я не собираюсь.
– Ты хотя бы знаешь, кого именно ждешь? – тихо спросил Пьер.
– Вообще-то я об этом не задумывалась, – призналась она. – Но полагаю, что сразу узнаю своего единственного мужчину, как только встречу его. Пока же он мне еще не попадался. И пока меня устраивает моя жизнь как есть. Ты лучше скажи, почему ты, такой ярый поборник брака, до сих пор холост?
Пьер вздохнул и принялся растерянно протирать очки.
– Многие меня об этом спрашивают. И я, как ни смешно, знаю ответ. Я не создан для брака именно потому, что слишком серьезно отношусь к нему Мое дело – помогать счастью других. Не подумай, что я дурно отношусь к женщинам. Просто у меня очень высокие стандарты.
Энн удивленно смотрела на маленького лысоватого человечка перед собой, который, оказывается, до сорока пяти лет ждал прекрасной принцессы.
– Каждому свое, – сказала она наконец. – Видишь, у тебя высокие стандарты в отношении возможной супруги. А у меня – слишком большая тяга к свободе. И недостаточный интерес к мужчинам.
Пьер засмеялся и перевел разговор на более безобидную тему.
– Слышала бы ты, что про тебя говорили наши фотомодели! Я имею в виду мужчин-моделей, конечно, тех, с которыми ты работала над спортивным каталогом. Они все, как один, заявляли, что ты настоящая женщина-вамп и наверняка меняешь любовников как перчатки.
Энн задорно тряхнула кудрями. Она знала, что порой производит на людей такое впечатление. Отчасти даже делала это намеренно. Образ похитительницы мужских сердец, избалованной вниманием противоположного пола, часто спасал ее от нежелательных домогательств. В большинстве случаев поклонники просто боялись к ней подступиться, считая, что циничная красотка наверняка уже «занята» другим мужчиной. Почему-то никому не приходило в голову, что женщина может любить спать в своей постели в одиночестве.
– Ну и пусть думают, что хотят. Хорошая фотомодель должна уметь быть разной. В моем портфолио найдется пара-тройка страниц, занятых отработкой образа прожженной стервы.
– И похоже, такая неоправданная репутация тебя не волнует, – заметил Пьер.
– Ни капельки. Мне всегда было безразлично мнение общественности. Важно, что обо мне думают друзья, которые меня знают. – Она улыбнулась Пьеру. – А остальные пусть лучше не мешают мне жить.
Пьер посмотрел в окно, выходящее на улицу, и увидел машину Энн.
– Ты на ней и поедешь в Перпиньян? Знаешь, автомобиль вполне соответствует выбранному тобой образу.
– Я люблю мою красную машинку, не обижай ее! Это моя первая покупка по приезде во Францию, и у меня с ней связано много хороших воспоминаний. На ней я объездила страну вдоль и поперек, и она меня ни разу не подводила. Я ей даже имя дала – Редди. Она для меня как живое существо.
– Я тоже люблю моего старичка «рено», – признался Пьер.
Хотя он был весьма обеспеченным человеком, но уже лет десять ездил на одной и той же белой машине, по внешнему виду которой нельзя было заподозрить, что ею правит владелец модельного агентства, а не какой-нибудь скромный пенсионер.
– Я бы на твоем месте купила «ситроен», серебряный или золотистый, – поддразнила его Энн. – А то и длинный черный лимузин, на расстоянии километра вызывающий к себе почтение. Тогда бы все видели, что едет не кто-нибудь, а Пьер Бертье, способный поженить всех и вся!
– Вы, англичане, так и норовите обвинить нас, французов, в желании пустить пыль в глаза. Это далеко не так, девочка. А ты лучше скажи, что подумает о тебе твой новый работодатель, когда увидит, как ты подкатишь к его дому в ярко-красном «опеле»! Кстати, кто он, этот парень, перехвативший у меня самую талантливую модель?
Энн слегка покраснела, довольная комплиментом.
– Бернар Ладюри. Ты, наверное, слышал о нем. Одна из восходящих звезд высокой моды, можно сказать, подающий надежды конкурент Кристиана Диора и Жан-Поля Готье. Он задумал новую коллекцию в романтическом стиле, восточные мотивы у него тоже есть – как раз то, что я люблю.
– Конечно, я слышал о Ладюри! – Пьер поцокал языком в знак одобрения. – Просто царь Мидас: все, к чему он ни прикоснется, превращается в золото. Мне даже приходилось на него работать, составлять для него каталог зимней коллекции позапрошлого года. А кто на этот раз оформляет для него модели, не знаешь?
