Карла Кэссиди - Укради меня у судьбы
Шерри стояла на крыльце, сжимая в руке маленький чемоданчик.
— Три дня, — заявила она, шагнув в открытую дверь. На лице ее была маска вызова и решимости. — Это все, что я могу предложить. Три дня, а потом тебе придется придумать что-то другое.
— Шерри…
Она подняла руку.
— Не благодари. Мне все это не доставит никакого удовольствия, но мысль, что девочку отдадут социальной службе или, хуже того, за ней будешь приглядывать ты или твой увалень заместитель, невыносима.
Клинт кивнул, зная, что лучше смолчать и ничего не говорить. Но он был очень благодарен Шерри за то, что она приехала.
— Я провожу тебя в твою комнату. — И он жестом предложил ей следовать за ним по коридору.
Клинт открыл дверь комнаты, и Шерри вошла внутрь. Она принюхалась, потом повернулась и бросила на него испепеляющий взгляд.
— Ты здесь недавно убирался, даже пыль стер. Ты знал, что я вернусь, — обвинила она Клинта.
— Я очень надеялся на это. — Клинт глуповато улыбнулся. Он видел, что раздосадовал ее.
Шерри напряглась, поджала губы, и в ее зеленых глазах сверкнул предупреждающий огонек опасности.
Она положила чемодан на кровать.
— Три дня, Клинт. Клянусь, это все, что у меня есть. Найди эту сердцеедку Кэнди и разберись, что же произошло.
— Все будет сделано, — немедленно согласился он.
Вместе они вернулись на кухню. Шерри едва взглянула на спящую малышку.
— Я дал ей целую бутылочку молока. Похоже, она осталась довольна, — объяснил Клинт. Затем подхватил ключи с подставки рядом с холодильником. — Мне пора на работу. Энди сейчас держит оборону один, и кто знает, что он там натворит, — сказал Клинт и улыбнулся, ожидая от Шерри ответной улыбки, но тщетно. Тогда он вздохнул, гадая, сколько продлится его наказание. — Я вернусь к ужину, часов в шесть.
Спустя какое-то время Клинт ехал к участку, и его голова была полна мыслей о Шерри и ребенке.
Если он хочет быть честным с самим собой, то должен признать, что никогда не понимал всей глубины той боли, которую испытала Шерри, когда ей объяснили: тяжелая форма воспаления матки не оставляет ей никакой надежды иметь детей. Это случилось пять лет назад. Он думал, Шерри свыклась с этой мыслью, но выражение ее глаз, когда она увидела Кэтрин, доказывало Клинту обратное.
Он сам никогда особенно не задумывался о том, что пора заводить детей. Несколько лет назад, когда они с Шерри строили совместные планы на будущее, они говорили и о детях, но то было в теории, а не жгучим желанием его души.
Когда Шерри разрушила все их планы, расторгнув помолвку, Клинт пытался переубедить ее, разъясняя, насколько ему все равно, может она иметь детей или нет. Он будет доволен и тем, что в его жизни будет только она, Шерри. Но ей этого оказалось недостаточно. Она убедила себя и его, что ее чувства к нему изменились и она больше не любит его. Одного мужчины без ребенка ей было недостаточно.
Клинт упрятал эти мысли туда, откуда они пришли: в свое далекое прошлое, о котором он теперь редко вспоминал. Он и Шерри смогли забыть свои романтические чувства друг к другу, и между ними возникла особенная, заботливая дружба.
Он припарковал машину перед маленьким кирпичным зданием, которое порой служило ему вторым домом. Выходя из машины, Клинт подумал с надеждой, что сегодня он не подверг эту дружбу риску своей отчаянной просьбой.
Шерри стояла у кухонного окна, спиной к спящей малышке, дивясь, почему, черт побери, она согласилась на все это.
Когда она с болью в душе умчалась прочь от дома Клинта, ее решение не возвращаться было тверже алмаза: он просит от нее слишком многого.
Она вернулась к себе в квартиру и отчаянно попыталась выбросить из головы все мысли о маленькой девочке, о милых пухлых щечках, огромных голубых глазах, о том, как доверчиво ребенок прильнул к ее груди, когда Шерри взяла его на руки.
Прежде чем она поняла, что делает, Шерри побросала какие-то вещи в чемодан, позвонила своему боссу в бар и выпросила неделю за свой счет. Безумие. Чистое безумие было так поступать.
Шерри отвернулась от окна и посмотрела на спящую малышку. Легкие пряди светлых волос покрывали макушку, крошечные губы изогнулись в улыбке, словно ей снились приятные сны.
Механически она станет менять ей подгузники, кормить, когда та будет голодна, но все это без участия души и сердца. Только так она сможет пережить последующие несколько дней. Ей необходимо держать неприступный, непроницаемый заслон вокруг своего сердца.
Женщина нахмурилась, вспоминая последнюю, на ходу брошенную реплику Клинта, что он будет дома к ужину, часов в шесть. Что это ему взбрело в голову? Решил, видимо, что на следующие три дня он приобрел себе жену? Если он убежден в горячем желании Шерри готовить и убирать за ним, помимо забот, связанных с ребенком, ему придется пересмотреть свою точку зрения на ее согласие.
День прошел быстро. Малышка спала почти до полудня, потом Шерри напоила ее еще одной бутылочкой молока, устроила в гостиной, расстелив на полу одеяло, и дала несколько пластиковых ложек, крышек и чашек, чтобы Кэтрин поиграла с ними. Однако девочка почти сразу бросила эти игрушки, отдав предпочтение пальцам своих ног.
Шерри понимала, что делает, думая о малышке не как о ребенке по имени Кэтрин, а просто как о ребенке. Таким образом она сохраняла расстояние между ними, не давая своему сердцу поддаться чарам этого чудного младенца.
Кэтрин была хорошей девочкой и сама заняла себя — сначала играла с пальчиками ног, потом стала пытаться ловить солнечные зайчики, проникавшие через окно. Утомившись, скоро она снова уснула. Шерри накрыла ее легким одеяльцем и погладила тонкие пушистые волосы на макушке.
Неужели это ребенок Клинта? Сердце Шерри слегка сбилось с ритма при этой мысли. Было время, когда она мечтала вынашивать ребенка Клинта, время, когда только мысль об этой возможности наполняла ее радостью и благоговением.
Клинт сам сказал, что, возможно, это его ребенок. Значит, у него с Кэнди была любовь.
Шерри нахмурилась, гадая, почему такое предположение взволновало ее. Она давным-давно перестала фантазировать на тему любви с Клинтом. Она вообще перестала вспоминать о том, что можно кого-то любить в этой жизни, и считала себя самой старой девственницей в Армодейле. Ей двадцать восемь лет, а она еще никогда не теряла голову от безумной страсти к мужчине. В двадцать восемь лет женское начало в ней так и не испытало сладости полного растворения в любви к мужчине.
Нельзя сказать, что она не получала предложений исправить такое необычное состояние души и тела. Каждую ночь по крайней мере один подвыпивший ковбой заявлял о своей вечной любви к ней и предлагал отвезти домой, чтобы испытать восторги, о которых она и представления до сих пор не имела. К несчастью, у Шерри было слишком хорошее воображение.
