Тереза Саутвик - Несговорчивая жена принца
– Понятно. Тебя использовали.
Он снова с ней соглашается. Что за ерунда?
– Тебя должны были полностью информировать. Помощник, ответственный за случившееся, будет сурово наказан.
– Начало положено. А насколько сурово? – осторожно поинтересовалась Джессика.
– Как бы хотелось?
Хороший вопрос. Как можно наказать виновного в том, что тебя выдали замуж за человека, которого ты готова избегать как чумы?
– Если наказание должно быть равноценно преступлению, его следует принудить жениться на женщине, до дрожи ему противной.
– Он уже женат.
Смешинки, прыгающие в глазах Кардала, указывали, что он уловил намек и выказанное ему пренебрежение нисколько его не огорчает. А что с него взять? Мир для него – площадка для игр, а женщины – любимые игрушки.
– Понятно. И дети есть?
– Трое.
Ой. Ей не хотелось, чтобы из-за нее человек потерял работу, в то время как ему надо обеспечивать жену и детей.
– Пожалуй, достаточно будет сурового внушения. И предупреждения, чтобы не смел играть с чужими жизнями.
– Организуем, – сказал Кардал с легким поклоном.
– Прекрати.
– Это жест уважения.
– Нечего кланяться. И ухмыляться.
– Ты предпочитаешь, чтобы я хмурился?
Да, подумала она. По многим причинам. Не последняя из которых – от его улыбки у нее почва уходит из-под ног.
– Неужели ты можешь веселиться перед лицом оставшейся проблемы? Как ты собираешься избавить меня от этого брака?
– Возможно аннулирование брачного соглашения.
– Ладно, – кивнула она. – Что мне надо делать?
– Не следует окончательно закреплять брачный союз, выполняя супружеский долг.
Это же надо так вляпаться! Обсуждать секс, словно речь о деловой операции.
– Замечательно, тогда можно начинать оформлять бумаги. Обещаю тебя не соблазнять, и совершенно уверена, что ты меня соблазнить не сможешь.
– Ты совершенно уверена? – Огонек в его глазах разгорался.
Задор состязания, принимаемого вызова.
– Ой, да ладно. Я ищу человека, способного вложить в отношения сердце и душу. Мы оба знаем – ты не годишься.
– Действительно? – Длительное время он смотрел на нее, потом пожал плечами. – Если ты желаешь, я начинаю процесс расторжения брака.
– Очень желаю. – Несомненно, его податливость вызвана сильнейшим предубеждением против брачных уз.
Внезапно ее кольнула другая мысль.
– У тебя могут быть неприятности?
– Не волнуйся из-за меня. Я объясню все королю с королевой.
– Но шума не будет?
– Люди, занимающиеся связями с общественностью, сделают соответствующие заявления. Но…
– Что?
– Если бы ты согласилась играть роль моей жены – только на публике, пока недавний скандал поутихнет, – я был бы очень благодарен. И моя семья также. А пока я бы оказал тебе любую возможную помощь для встречи с родными.
С родными. Из-за них она проехала полмира. Оставшись после смерти матери совсем одна, Джессика всегда мечтала иметь проблемы, на которые жалуются другие. Соглашалась бы, чтоб ее судили и давали непрошеные советы, лишь бы получать взамен неограниченную любовь.
– Договорились, – согласилась она. – Пока никто не ждет от меня рождения детей.
В ответ Джессике досталась лишь улыбка и взгляд, напомнивший ей большую кошку, задумавшую позабавиться с намеченной жертвой.
* * *Минуя разноцветные палатки открытого рынка, лимузин направлялся к центру столицы Бхакара. Джессика не успевала вертеть головой.
– Что-то не так?
– Все замечательно.
И даже еще лучше. Верный своему обещанию, Кардал накануне проводил Джессику в ее комнату, и она провела ночь – одна – в самой великолепной спальне, какую только можно себе представить, с гардеробной примерно того же размера, как вся ее квартирка в Лос-Анджелесе. После вкусного завтрака Кардал сообщил ей, что его персонал связывается сейчас с ее семьей, и, пока они ждут результатов, предложил экскурсию по городу. Очень мило, хотя, скорее всего, главной его целью являлось замять скандал. Ну и ладно.
Девушку удручало, что этот прелестный городе белоснежными зданиями под крышами, выложенными красной черепицей, – место рождения ее матери, которое ей, Джессике, совершенно незнакомо. Словно тебя изначально лишили чего-то жизненно важного.
– Скажи, что тебя тревожит, – тихо произнес Кардал.
Мягкость его голоса поразила ее.
– Трудно поверить, но мама никогда не говорила мне о своем родном городе и своей семье.
– Потому, наверное, что они были связаны у нее с горькими воспоминаниями.
– Откуда ты знаешь?
Он пожал плечами.
– Естественный вывод. Все пытаются забыть неприятное. А разговоры о нем лишь растравляют рану. Груз и без того тяжкий, не говоря уж о бремени вынашивания ребенка.
Значит, Кардал считает, что мать пыталась защитить ее. Он говорил искренне, и она находила смысл в его словах, хотя не ожидала подобной проницательности в человеке, порхающем по жизни.
– Прав ты или нет, я нахожу твои слова весьма утешительными.
Тут зазвонил его сотовый телефон, и она отвернулась поглядеть на Аравийское море. Сверкающий синий простор скрылся из виду, когда они свернули на узкую улочку.
Кардал захлопнул крышку телефона и сказал:
– Мой секретарь. Я ждал его звонка, чтобы согласовать визит к твоим родственникам.
– Когда я могу с ними встретиться? – замирая, спросила она. – Я ничего о них не знаю.
– У тебя две тети…
– У матери было две сестры?
Ясно, были. Он же сказал. Просто Джессике всегда так хотелось иметь брата или сестру. Кого-нибудь, чтобы не быть одной. А у матери было две сестры, и она бросила их, ушла, не оглянувшись. Почему?
– Одна из них, – продолжал он, – замужем за вождем кочевников Бхакара. Другая – врач и живет в городе к северу от столицы. Ты повидаешься с обеими.
– Как было бы замечательно. А мои дедушка с бабушкой?
– Они сейчас в отъезде. Их информировали о твоем прибытии, и они вернутся так быстро, как только смогут.
– Понятно, – вздохнула Джессика.
Он нахмурился:
– Что такое?
– Жаль, что мне приходится ждать. Я надеялась провести с ними как можно больше времени, пока мне не придется возвращаться к работе.
– Разве ты не можешь продлить свое отсутствие?
– Должно быть, смогу, как мне ни неприятно поступать так с детьми.
– Разве ими некому заняться, кроме тебя?
– Не так все просто. Войти в доверие к осиротевшим детям нелегко. – Личный опыт не давал ей усомниться в этом.
По правде сказать, она никогда больше не позволяла себе довериться кому-нибудь всем сердцем.
– То, что для меня – отсрочка возвращения, для них – очередное предательство. Еще один человек, бросивший их.
